Александр Преображенский // Рассказы

Александр Преображенский // Рассказы

Волшебный цветок

Иван-Купала или Иванов день – праздник такой есть, знаете? Исстари, еще со времен языческих, на Руси обычай ведется, будто в ночь на Купала всякие чудеса творятся. Вот и я как-то в одной книжке вычитал, а уж в какой не помню, что, как раз в эту волшебную ночь в лесу цветок папоротника распускается. И кто этот цветок тогда в полночь съест – невидим станет.
Я, как все это прочел, сразу к отцу и спрашиваю:
– Пап, а когда Купала будет?
Папа занят был – по телевизору новости смотрел и одновременно отверткой в испорченном фонарике ковырялся. Но он у меня внимательный, так что отвлекся, в потолок посмотрел и говорит:
– Кажется завтра, а тебе чего?
– Да так, – отвечаю, и скорее во двор. А сам думаю – надо попробовать, авось получится. Тем более что лес у нас прямо за участком начинается, и там папоротника этого – хоть косой коси.
Весь остаток светлого дня я промаялся в ожидании и нетерпении. Потом еще ждал, пока все в доме заснут, и лишь ближе к полуночи из своей кровати выбрался. Тепло было – окна открыты, я из окна во двор и в лес. Темень – глаз выколи и страшно, лес все-таки, полночь. Но я с собой фонарик захватил и Фреда, с ними повеселее будет.
Фред, хоть и небольшой миттелёк, да все ж залаять может, и зубы у него немелкие. А вот фонарик меня подводил, гас все время, не дочинил его папа. Из-за этого фонаря я с Фредом минут сорок среди крапивы и кустов бузины на карачках лазил, пока папоротник нашел. Гляжу, точно есть на нем цветок, такой шарик маленький, из травяной ниточки скрученный. Я его оторвал и в рот. Гадость, конечно, но прожевал, проглотил и спать пошел. Утром, думаю, проверю волшебное действие. Ночью-то, как я себя в зеркале увижу? Свет зажигать надо. А вдруг я видимый, может, волшебство не сработало? Тогда мне точно от родителей достанется. Да и зеркало в другом конце нашего дачного дома находится, в комнате у сестры. Чтобы туда добраться, надо еще одну комнату миновать, ту в которой мы завтракаем, обедаем и ужинаем, а по ночам в ней родители спят. В общем, утро вечера мудренее…
Проспал я после ночной прогулки аж до пол одиннадцатого, а как проснулся, хотел сразу бежать на себя в зеркало смотреть, да остановился. Слышу: родители уже встали и в соседней комнате о чем-то между собой разговаривают.
Нет, думаю, надо трусы снять. Вдруг я уже невидимый, то-то родители удивятся, когда мимо них трусы по воздуху побегут. Снял я трусы и пошел к зеркалу.
Гляжу, папа с мамой уже за столом сидят и, как всегда беседуют, то есть ругаются.
Мама кричит:
– Ты сам это сказал!
А папа:
– Да не говорил я ничего!
– За тобой вообще все надо записывать! – Это опять мама. Ну и так далее, как обычно, и на меня – я же без трусов – ноль внимания.
А на столе между тем стоит завтрак особенный, четыре порции мороженого. Две перед родителями, а две перед свободными стульями, сестры тоже еще не было, она, как раз волосы перед зеркалом расчесывала. На счет мороженого видать папа в честь воскресенья расстарался, с утра в поселок съездил – купил. А ругаются они с мамой уже давно, потому что мороженное в тарелках подтаяло.
Дай-ка, думаю, я свою порцию съем, пока совсем не расползлась. Сел за стол, хотел ложку взять. Э-э нет, думаю, Нехорошо, если ложка по воздуху летать будет и мороженное вычерпывать. Стал я его тогда пальцами цеплять, да в рот закладывать. Родители – ноль внимания, только между собой ругаются.
Папа шумит:
– Да за тобой самой надо все записывать! Ты сначала одно говоришь, а потом другое и ничего не помнишь!
Тут мама на него так накинулась, что я палец вместе с мороженым прикусил. Однако свою порцию прикончил – вкусно, еще хочется. А чего это, я думаю, боюсь? Ведь ясно же – невидимый. Стал потихоньку у мамы из тарелки пальцами черпать, а она и правда не видит ничего – здорово! Мамино мороженое съел, за папино принялся.
Тем временем родители уже и до нас добрались. Мама кричит:
– И дочь твоя такая же, как ты! Вылитая копия! –и в папу пальцем тычет. – Такая же неряха и бездельница! Вот уже завтракать пора, а где она? Лена! Иди мороженое есть!
Папа вскочил, да еще пуще закричал, заорал прямо:
– А ты на сына своего посмотри, в конец избаловала! Мало того, что к завтраку без трусов вышел и мороженое руками ел, он уже три порции умял и к четвертой подбирается! Вон весь синий сидит – цыплак птицы счастья!
Мама развернулась, посмотрела на меня, да как влепит затрещину.
– А ну марш одеваться, кричит, если заболеешь, я тебя, как Сидорову козу выдеру!
Тут я понял, что волшебство окончилось. Наверное, от мороженого.

Алешин друг

У Алены была кошка, у Сережи спаниель, у Димы морская свинка, а у Алеши только старшая сестра. Аня. На целых пять лет старше. Он ее конечно очень любил, и она его тоже, но все же Аня никак не могла заменить собаку или даже морскую свинку. Поэтому Алеша был одинок и страдал… Страдал и просил маму и папу завести ему сначала собаку, потом кошку, потом морскую свинку, в конце концов Алеша согласился на канарейку, но мама ни с кем не согласилась.
– Ну зачем тебе собака, когда у тебя такая замечательная сестра? – Отвечала она на просьбы Алеши, – А канареек даже Маяковский не любил.
Мама была права, что сестра замечательная, а на счет Маяковского ей виднее – мама у Алеши в школе учительницей русского языка и литературы работала. Но и Алеша был прав.
– Сестра сама по себе, а собака сама по себе, – думал он и страдал по-прежнему.
Папа-то его понимал, но тоже ничего не мог поделать. Он уже однажды принес с работы лабораторную крысу, но на следующий день по громкой просьбе мамы вынужден был отнести ее обратно. Теперь Эммануил, а именно так звали эту крысу, потому что она была не «она», а «он», жил у папы на работе в ящике письменного стола, каждое утро таскал в зубах папину трубку, садился ему на плечо и разбирал розовыми лапками папины волосы за ухом, свешивая свой длинный голый хвост в нагрудный карман папиного халата. Все это было здорово, и папа об этом рассказывал, но Алеша после рассказов о крысиных проделках страдал еще больше. Потому что Эммануил тоже был папиным, а не его.
Зато у Алеши был компьютер, вернее компьютер был и папин, и мамин, и Анин, но и его, Алешин, тоже. Алеша на нем в игры играл и печатать учился, писать-то Алеша умел, все-таки ходил в первый класс, и мама помогала, а вот печатать на компьютере пока еще только учился. И все-таки Алеша променял бы этот компьютер даже на канарейку, которую так не любил Маяковский.
В этот вечер Алеша сидел за своим компьютером и набирал по буквам письмо бабушке. И вот когда он задумался, что бы еще такое ему написать, из клавиатуры вылез таракан. Он пошевелил длинными рыжими усами и уселся на кнопку «П», затем перебежал на кнопку «Р», затем на кнопку «И», затем на кнопку «В», затем на кнопку «Е» и остановился на кнопке «Т», все также шевеля усами. Алеша, следя за путешествием таракана, невольно сложил в уме буквы, по которым скакала букашка, и с удивлением заметил, что получилось слово «Привет».
– Не может быть! – Подумал Алеша. – Неужто он со мной поздоровался?
Оглянувшись на дверь в комнату, Алеша склонился к таракану и шепотом сказал:
– Здрасте.
Но таракан никак не отреагировал. Тогда Алеша набрал на экране компьютера слово «Здраствуйте». Таракан не реагировал по прежнему. Алеша подумал и добавил к набранному слову букву «В», получилось правильно – «Здравствуйте». На сей раз таракан радостно закивал усами и снова забегал по клавишам. Теперь Алеша сразу нажимал на те клавиши, по которым только что пробегал таракан, и на экране появлялись слова, складывавшиеся в целые предложения. Алеша уже знал, что такое «предложение», все-таки мама – учитель. Вскоре он прочел, что таракан живет в компьютере, зовут его Вася, он рад познакомиться и хочет закусить. Алеша тут же напечатал: «Посиди тут, я сейчас принесу». Сбегал на кухню и принес бутерброд, которому Вася страшно обрадовался и тут же влез в самую гущу масла. Так началась их дружба.
Теперь Алеша проводил у компьютера целые вечера, мама даже волновалась – не испортил бы он зрение. Таракан неизменно бегал или сидел на клавиатуре. С его помощью Алеша очень быстро выучился печатать на компьютере, к тому же Вася, замечая ошибку, сделанную Алешей, немедленно перебегал на букву, которую надо было исправить, и возмущенно шевелил усами, мешая печатать до тех пор, пока Алеша не замечал и не исправлял погрешность. Вскоре в школе по русскому языку Алеша стал получать только отличные отметки. А вечерами он беседовал с Васей через компьютер на разные темы: о жизни тараканов, об Алешиных друзьях и родителях, о телепередачах, о вкусных блинах, которые любили оба и Бог знает о чем… Но тут пришла беда…
Сидел Алеша за ужином и уплетал те самые вкусные мамины блины, подумывая, как он угостит ими Васю. А мама вдруг и говорит папе: – Сережа, – папу Сережей звали, – Сережа, тараканов у нас развелось по квартире – уйма, пора бы поморить. Что ты за мужик, когда тебе до дома никакого дела нет, хоть тут все травой зарасти!
Папа что-то промычал с набитым ртом, а когда прожевал блин, отвечает:
– Я уже дезинсекторов вызвал, завтра поморят.
– Ну, Слава Богу, – сказала мама, – хоть одно дело сам сделал, наконец, от тараканов избавимся. Ты что, Алеша, блином подавился?”
Алеша не подавился, он просто страшно испугался, замер с открытым ртом, и блин застыл в неподвижном положении, вывешиваясь наружу. Он не понял, кого вызвал папа, но то, что этот кто-то собирается «поморить» у них тараканов, Алеша понял очень хорошо. «А как же Вася, мой Васенька?» – только и крутилось у него голове. Наскоро дожевав блин и не допив чай, Алеша бросился к компьютеру, но за компьютером сидела Аня и печатала какую-то свою работу.
– Дай попечатать, – жалобно запросил сестру Алеша. 
– Ты и так напечатался, вон глаза красные. А мне работу надо к завтрашнему дню оформить.
У Алеши и правда покраснели глаза, потому что он чуть не плакал, ведь если сегодня он не предупредит Васю, завтра его «поморят». А тут еще мама пришла, сказала:
– Не мешай Ане, – и увела мальчика спать.
Долго Алеша лежал с открытыми глазами, укрывшись с головой одеялом, и поджидал, когда уснут папа, мама и Аня. Наконец в доме все стихло. Алеша подождал еще с полчаса и осторожно, тихонько стал выбираться из-под одеяла. Кровать предательски скрипела, но это полбеды, в коридоре скрипели половицы и собственное сердце Алеши бухало так, что казалось может разбудить даже мертвого. Все же он успешно добрался до компьютера и тихонько включил его. Напрасно он сидел перед клавиатурой, Вася почему-то не показывался. «Наверное, спать ушел, – подумал мальчик, – или, что еще хуже, к друзьям на кухню смотался. Заморят его там, ох заморят…» Надо было что-то предпринимать, в любую минуту могли проснуться папа или мама, и тогда все… Алеша быстро набрал на экране компьютера самыми крупными буквами: «ВАСЯ, БЕРЕГИСЬ! ТЕБЯ ЗАВТРА ХОТЯТ ПОМОРИТЬ! ПЕРЕДАЙ ДРУЗЬЯМ. АЛЕША». Больше он ничего не мог сделать. Алеша поскорее выскользнул из комнаты, прикрыл за собой дверь и юркнул в постель.
На следующее утро Алеше попало за то, что он ночью печатал на компьютере, да еще забыл его выключить. Все улики были на экране. А днем приходил дезинсектор и морил тараканов, уходя, он страшно удивлялся:
– Ничего не пойму, обычно как опрыскаешь, со всех щелей лезут и мрут тут же. А у вас ни одного не видать, ни живого, ни мертвого. Зря только вызывали…
Однако тараканы исчезли, мама успокоилась, а Алеша заскучал. У компьютера он проводил не больше пяти минут каждый вечер, в школе у него появились двойки, в том числе и по русскому языку, а дома он валялся на диване и читал том книги «Жизнь животных», в котором говорилось о тараканах и других насекомых. Теперь мама ругала папу за дурное влияние на сына, а папа только чесал в затылке и раздумывал, как бы завести котенка. В конце концов завели и котенка, и мама к нему привыкла, и спал он в ногах у мамы, а Алеша грустил все больше и больше, хотя котенок был хороший, и его тоже назвали Васей.
И вот как-то вечером грустный Алеша, мрачно тыкал пальцем в клавиши компьютера, сочиняя очередное письмо к бабушке, у нее предвиделись именины. Вдруг из под буквы «У» показались два рыжих уса, еще секунда – и на клавише сидел таракан. Он пробежал по кнопкам, уселся на букву «Б» и повернулся к Алеше спиной, возмущенно шевеля усами.
– Васенька! – Радостно прошептал Алеша, но таракан не реагировал. Алеша глянул на экран и увидел, что во втором слове его письма пропущена буква. «Дорогая баушка» – светилось с экрана, и таракан упрямо сидел на букве «Б».

Тимошины щи

Тимоша проснулся, когда за окном, да и дома, было еще темно. Он спустился со второго этажа двухместной детской кровати и пошел в комнату родителей. Там спала мама, и Тимоша хотел забраться к ней в постель. В детской была на ночь открыта форточка, на улице сильно похолодало, и он замерз. А мама обладала удивительным свойством, стоило ей устроиться на ночь в постели, как уже через десять минут она засыпала и при этом разогревалась, словно печка. Тимоша залез к ней под одеяло и привалился к жаркому мягкому боку. Мама ничего не сказала, а только подвинулась во сне и погладила его по голове. Тимоша согрелся и заснул.
Второй раз Тимоша проснулся поздно, когда мама уже встала. Вернее, по правде он проснулся раньше, вместе с мамой, но он так пригрелся, что не стал вслед за ней покидать теплую постель, остался под одеялом и мирно досматривал сны в ожидании завтрака…
– Иди-ите кушать! – донесся мамин голос с кухни.
Тимоша соскочил с кровати и быстро побежал на кухню. «Интересно, чем же там нас сегодня кормят?..» Какое же его ждало разочарование!
«Ни фи-га се-бе! Щи! – изумленно замер Тимоша, обнюхивая свою плошку. – Второй день подряд щи! А когда же рыба?! Мама, ты что сдурела?» – Тимоша растерянно обернулся через плечо и посмотрел на маму круглыми изумленными желтыми глазами.
– Ешь! Больше ничего тебе не будет! – Нарочито строго сказала мама.
«И не буду я есть, – окончательно мрачнея, подумал Тимоша. – Вчера щи, сегодня щи, еще и грубит». Когда Тимоше грубили или хамили, он тоже становился груб и не только думал, но и поступал по-хамски. Но сейчас разочарование было столь велико, что он только еще раз растерянно глянул на маму и, нервно подрагивая кончиком хвоста, отправился прочь из кухни.
Кухонная дверь была прикрыта, но между створкой и косяком оставалась небольшая щель, куда и собирался пройти Тимоша. И только он начал это делать, как дверь распахнулась, и в кухню просунулся папа. Тимоша отпрянул, но с пути не свернул. Папа тоже, будто наткнулся на невидимую стену и замер в дверном проеме.
– Серый, забодал, – грубо обратился он к Тимоше, – пожрал, иди отсюда.
С этими словами, папа, как крюком, подцепил Тимошу своей ступней за живот и выставил из кухни.
«Ах, вот как, – Тимоша остановился, слегка выгнув спину и глядя назад через плечо вполоборота, ну, я вам это припомню».
– Вот ты не купил вчера ему рыбу, а щи он не ест, – услышал Тимоша напоследок мамин голос, – ты же знаешь, чем это кончается.
Тимоша мрачно прошел из коридора в холл и направился в дальний угол.
«Вчера щи, сегодня щи, еще и хамят…»
– Тима! Ты что, обалдел?! Мама, он надул в угол! – Закричала дочка, остановившись напротив кота.
– Я тебе говорила! – Заметила мама папе. – Он опять теперь будет лить в угол, пока ему не дадут рыбу.
– Да что, я и сам знаю, – бубнил папа, появляясь в холле с половой тряпкой. Он швырнул ею в Тиму:
– Пошел отсюда, скотина.
Тимоша втянул голову в плечи, и тряпка ляпнулась в стену. Немного растерявшись, он засуетился на месте, тыркаясь вперед-назад и выбирая путь к бегству, затем резко развернулся, глухо стукнулся головой о косяк, но не обратив на это внимания, бросился в детскую комнату…
Серый, полосатый, когда-то подъездный, кот Тимоша, мрачно насупив брови, лежал на верхней детской кроватке и думал. «Вчера щи, сегодня щи, а когда же рыба? Лишили радостей семейной жизни, так хоть кормите нормально. Еще и тряпкой… Ну, я вам припомню, вы у меня дождетесь…»
На нижней кроватке лежал мальчик, он все еще не вставал с постели после ночи.
– Сашуля, иди кушать, – позвала его мама, появляясь в комнате.
Мальчик приподнял голову:
– Я не хочу, а-ау, – вырвался жесткий лающий кашель.
– У-у-у, – испуганно-тревожно протянула мама, – ты заболел, мальчик.
И мрачные глаза Тимоши тут же засветились беспокойством.
Забеспокоились все. Мама побежала к аптечке, папа стал собираться в аптеку, дочка просто мешалась повсюду, а мальчик кашлял и немного хныкал.
Тимоша больше не мог быть равнодушным, не то что мрачным. Он сорвался с верхней кроватки, сбежал вниз по приставной лесенке и через пару мгновений уже прижимался мальчику к боку. Тот тут же вцепился ему в шерсть и стал перебирать ее пальцами, временами сжимая их в кулак и выдергивая шерстинки. Эту процедуру Тимоша не любил больше всего на свете, но еще больше он не любил детский кашель и детские слезы. Тимоша никогда не ошибался, провести его было невозможно, кто угодно мог фальшиво стонать и плакать часами, кот не обращал никакого внимания. Но как только кому-то из детей и вправду становилось плохо, стоило только кому-то из них заплакать по-настоящему, кот мгновенно появлялся рядом и отдавал себя на растерзание. И все уже знали, если Тима оказался рядом – значит дело серьезно.
Сначала люди не верили в Тимины порывы, считали их совпадением. Но «совпадения» повторялись регулярно, а уж когда на даче взрослые увидели кота, несущимся по грядкам из дальнего угла участка на детские слезы, все стало ясно: Тимоша – нянька.
Мама напоила мальчика лекарством и чаем, наклеила ему на грудь перцовый пластырь, растерла ножки теплой водкой. Тимоша не отлучался ни на минуту. Он лежал рядом с ребенком, терпел его ласки и запах теплого спирта – дежурил. Мама укутала мальчика одеялом, еще ближе пододвинула Тимошу.
– Вот, – сказала она, – и Тимоша рядом. Ты наш хороший, ты наша няня, – она погладила кота по спинке, и мальчик тоже копошился пальчиками в его шерсти.
Потом мама ушла на кухню, а Тимоша остался. «Только бы уснул, – думал кот, – как уснет, тоже пойду на кухню, авось дадут рыбу». Мальчик, наконец, согрелся и действительно уснул, но вместе с ним задремал и Тимоша. Засыпая, он услышал мамин голос:
– Такой хороший кот, а ты не купил ему рыбы.
– Да, и еще в него тряпкой кинул, – добавила дочка.
– Бессовестный ты, – вынесла приговор мама, – золото, а не кот.
В третий раз Тима проснулся, когда хлопнула входная дверь. Это папа вернулся из аптеки и заодно принес Тимоше рыбу.