(О книге: Ольга Балла. Дикоросль. Ганновер: Семь искусств, 2020)
Я очень люблю эссеистику и стараюсь, по мере моих сил, следить, кто, что и как делает сейчас в жанре эссе, ведь это один из самых любимых современными авторами жанров, и сеть нам всем в помощь. Кажется, написать эссе легко и просто, как надеть домашнюю одежду, но нет. Эссе — это целая наука, это симфония настроений и слова.
После кончины Евгения Всеволодовича Головина, автора острых и блестящих работ по русской и мировой литературе (и не только) с начала десятых годов нынешнего столетия, есть ощутимый пробел в эссеистике. Есть несколько авторов, работы которых читаю с наслаждением и за чьим творчеством слежу, но фигура эссеиста, рассказчика и проводника, чем-то подобная фигуре волшебника, до недавнего времени отсутствовала.
«Когда сидишь и занимаешься чем-нибудь требующим пристального внимания — как обостряется периферия этого внимания, какие у него делаются яркие, плодотворные, самоценные окраины! Бывают, например, воспоминания-образы — просто куски прожитой жизни, почему-то вырвавшиеся из своего континуума и округлившиеся в цельность — которые снова и снова всплывают в «фоновой» памяти — как сны наяву, сами собой, просто так, без ритма, без порядка, заметно чаще и настойчивее остальных».
С работами Ольги Балла, а также — и с ней лично, я познакомилась на литературной площадке и уже не помню, на какой. Но образ остался: вдумчивый, глубокий, запоминающийся. Ее живой журнал стал настоящим открытием, и я уже подумала, что все это надо бы издать, но у меня не было ни связей, ни возможностей. Однако книги изданы были: 2010 — «Примечания к ненаписанному» (USA, Franc-Tireur), трехтомник, 2016 — «Упражнения в бытии» (М.: Совпадение), 2018 — «Время сновидений» (М.: Совпадение).
«Дикоросль», вышедшая в германском русскоязычном издательстве «Семь искусств» представляет собой нечто совершенно новое для Ольги Балла, и довольно новое в нашей эссеистике, с разных сторон, это необычный дискурс.
Совокупность страны издания, числа страниц в книге, по числу дней года, и формы речи создали нечто напоминающее ежедневник, молескин, — но и нечто, неуловимо напоминающее о первых опытах эссеистики: Паскаль, Монтень. Короткие, яркие, смелые записи расположены так, словно вытекают одна из другой, но при этом новая не является продолжением прежней. Наоборот, все записи, при чтении, оказываются собранными в блоки, не заявленные в содержании, но внятные читателю. Здесь тема льнет к теме: размышления об особенностях восприятия приводят к восприятию текста, от текста отталкивается мысль о творчестве в настоящее время. Сборник полон рефлексий, словно отражений.
Наверно, более точно было бы назвать эти блоки пучками лучей, освещающих некое определенное пространство, раскрывающее себя для наблюдения. Наблюдаемый всегда беззащитен, он сумрачен и прозрачен, ему нужны тепло и свет. Книга Ольги Балла удивительно светлая и доверчивая. В эпоху всеобщего шпионажа наблюдение воспринимается наравне с насилием, но в «Дикоросли» наблюдатель так скромен и осторожен, что предмет наблюдения (скажем, квартал любимой Праги) сам тянется к наблюдателю, и так возникает диалог. Автор оказывается не менее беззащитным, чем объект наблюдения!
«Всем, что пишешь, — подставляешь себя под удар. Каждый на публику написанный текст — незащищён по определению, как ни загораживайся. Зато чем чаще это делаешь, тем менее (хотя — всё-таки!) болезненно отдирается старая шкура — и тем быстрее и веселее нарастает новая, блестящая, молодая. (И тем менее плотно прирастает каждая последующая, однако.) И к незащищённости относишься не как к катастрофе, но как к самому порядку вещей».
Взгляд автора не скользит, он тонет и выныривает; автор восхищается и рефлексирует на собственное восхищение. «Дикоросль» — сборник ежедневных взлетов и падений, дневник наблюдений за отношением всего внешнего ко всему внутреннему, вещи к вещи. Он не уводит читателя на поля холистики, не навязывает ни мнения, ни точки зрения и нигде не повторяется. Он увлекательно изменчив и тем красив. Чтобы получилась беседа с этой книгой, нужно доверять ей. В «Дикоросли» нет особого эстетизма (хотя эта книга для меня удивительно эстетическое явление), нет модного (и надменного) академизма. Эти эссе (подчас состоящие из пяти строк) именно дикоросль, нечто соприсущее культуре, но не претендующее на место в ней, и возможно потому ценное, как бывает ценно недостающее доказательство.
«Может быть, самое ценное — в смысле, самое человекообразующее — это напряжение, возникающее в зазоре между огромностью мира и нашей принципиальной неспособностью его охватить».
