Проза Марии Акимовой не реализм, хотя это понимается не сразу. У автора есть собственная оптика, через которую он смотрит на мир. Персонажи, их внутренняя речь, события — всё с одной стороны этой оптикой искажено, а с другой стороны — показано так, что высвечено самое главное.
История китайского панглоина, от которого произошёл коронавирус, органично сплетена в рассказе с трагическими историями личной жизни героев. Связь между ними очень тонкая, даже не столько на уровне смысла, сколько на уровне атмосферы, интуитивно ощущаемого «эстетического воздуха».
Автор обладает удивительной внутренней свободой, позволяющей ему кульбиты вроде игровой концовки, эдакой трагической самоиронии не столько над собственным текстом даже, сколько над изображённой в рассказе жизнью.
Андрей Тимофеев
Мария Акимова. Родилась в Тольятти в 1992 г. В 2014 году окончила Поволжскую социально-гуманитарную академию по специальности журналистика. Публиковалась в различных изданиях Самарской области, работала тележурналистом и телеведущей. Лауреат журналистского конкурса на призы губернатора Самарской области (номинация «Культура»). Лауреат литературного фестиваля «Корифеи-2020» (г. Уфа) в номинации «Проза». Живет в Москве.
Мария Акимова // Урок гигиены
Сначала нужно вымыть руки. Проходите-проходите сюда в ванную. Сейчас черт-те что творится, без соблюдения базовых правил гигиены никуда. Лена говорила, что за её вещами приедут, но я не думал, что это будете вы, Алевтина Николаевна. Из столицы выпустили без проблем? Всё-таки эпицентр распространения коронавируса в России. А как же двухнедельная самоизоляция? Но я понимаю… Ситуация исключительная. Такой путь вы проделали не для того, чтобы отсиживаться в четырех стенах.
Ба-а-а! Да вы же неправильно всё делаете, таким манером подцепить заразу недолго. Давайте, я вам покажу.
У меня совсем нет времени. Неужели это обязательно, Герман? Там, в коридоре, уйма коробок с пакетами, а еще нужно заскочить в больницу.
Удивительно, сколькими вещами женщина обрастает в браке! Замуж выходит налегке, обременена разве что надеждами на счастливую жизнь. А как развод, откуда-то берется гора хлама. Словно любовь, умирая, рассыпается на пакетики, коробочки и кулечки. Ты ведь поможешь мне спустить вещи вниз?
Разве я могу отказать даме, тем более, если она — бывшая теща? Но давайте, Алевтина Николаевна, всё-таки вымоем руки. Перво-наперво нужно убрать с них все украшения. Мне снимать нечего: обручальное кольцо теперь не ношу. Только светлая, по сравнению с остальной кожей, полоска на безымянном пальце — вот, что осталось мне после брака с вашей дочерью. Счастливого, как я, дурак, думал эти семь лет.
От чертова кольца пока не избавился. Спрятал его подальше от глаз, вглубь шкафчика, висящего тут же, в ванной, справа от зеркала. Туда не заглядываю: тошно становится, как представлю, что украшеньице может напомнить о себе — блеснуть в холодном свете лампы.
Помните? Свадьбу Лена продумала до мелочей, а о самом главном — обручальных кольцах — забыла. На подъезде в ЗАГС спохватилась. На арендованном лимузине поехали к ближайшему торговому центру, где ювелирные отделы стеклянными островками разбросаны по галереям. В первом попавшемся и взяли. Когда толстая продавщица взглянула на нас, её брови, зеленоватые от татуажа, поползли вверх по густо напудренному лбу: не каждый день к ней за покупками приходят жених в костюме-тройке и невеста в свадебном платье.
Мне страсть как смешно, а Лена нервничает, как бы не опоздали на роспись.
Я взял её дрожащую руку в свою и аккуратно надел кольцо на безымянный палец. Сразу понял — оно! Расцеловал металл, теплый от моих прикосновений, и Лена заулыбалась.
Мне подобрали точь-в-точь такое же, только огромное, по сравнению с её, крохотным.
Каждое кольцо состояло как бы из двух половинок: одна сделана из белого золота, вторая из красного. На внутренней стороне, той, что касается кожи, гравировка — «Вместе навсегда». Амбициозно, не правда ли, Алевтина Николаевна?
Герман, что ты заладил… Алевтина Николаевна да Алевтина Николаевна. Знаешь же моё требование: называй меня только по имени — Тина. Отчество для тёток, а я совсем молодая, пусть и рано пришлось повзрослеть. У нас разница в возрасте с дочкой всего-то пятнадцать лет.
Ах, как мне льстит, когда посторонние принимают нас с ней за сестёр!
Ленин отец был намного меня старше, но несмотря на зрелый возраст рождения ребенка не планировал — мнил себя талантливым маринистом. Связался со мной из-за глупости: уж очень ему понравилось имя Тина.
Стать вторым Айвазовским у него не вышло, как и хорошим мужем: он убрался в Крым, чтоб с натуры писать пейзажи, там и сгинул в пене морской. Мне оставил Ленку в люльке и страсть к искусству.
У бабушки с дедушкой, которые мне заменили родителей, пенсии на лишний рот не хватало. Я решила устроиться на работу в одну из московских галерей. Пришла туда и заявила с порога: «Вот я, берите!»
Сначала дали от ворот поворот: зачем серьезному учреждению сотрудники, которым нет восемнадцати? Помню, ответила с твердостью, удивительной для пятнадцатилетней девочки: «Если не возьмете, спрыгну с балкона и дочь с собой прихвачу!»
Вот так, угрозами и слезами убедила руководство галереи нанять меня на работу.
Дни мои понеслись со скоростью пули: утром бежала на учебу, после обеда на работу, вечером — домой. Засыпала у люльки под бормотание телевизора.
Себя не жалела, считала: раз сама виновата, значит, нужно терпеть.
Со временем полегчало. Я получила аттестат об окончании школы, еще через пять лет университетский диплом. В трудовой книжке каждый год появлялась новая запись о повышении. Несмотря на множество трудностей, сжав зубы, я взбиралась по карьерной лестнице, пока не уперлась макушкой в потолок — стала директором! Причем самым молодым в истории галереи.
Ах, побыстрее бы карантин закончился, и она снова открылась для посетителей. Сейчас в залах так пусто… К этому просто невозможно привыкнуть.
Но я отвлеклась. Продолжай, Герман.
Слегка смочите руки теплой водой. Вот так, видали? Потом нанесите достаточно мыла, нечего экономить. Против чертова вируса подойдет любое: антибактериальное или самое обыкновенное, жидкое или кусковое. Тут, как говорится, руководствуйтесь собственным вкусом. Мне вот нравится детское. Чувствуете? Аромат яблока.
Лена посадила яблоню у нашей кофейни, я высылал вам фотографию по электронке. С деревом возилась, как с ребенком — не на кого было излить материнскую любовь. Обрезала яблоне плохие ветви, говорила: навожу ей марафет. Удобряла почву, в жару старалась почаще поливать — носилась туда-сюда, из помещения на улицу с огромной ярко-зеленой лейкой в руках. Я у нее спрашивал на манер Морозко: «Легко ли тебе, девица?» А она, смеясь, отвечала: «Ой, легко, батюшка».
Бывает же…
Какому-то лопуху страсть как захотелось полакомиться панголином. Это гигантский ящер, весь в чешуе. Слыхали? Когда он чувствует опасность, то скручивается в клубок. Потому к нему и прилипло такое название: на малайском языке «панголин» значит «сворачивающийся в шар». Развернуть его обратно может только очень сильный хищник — тигр, ну, или человек. Но даже тут ящер не пасует. Чтоб отпугнуть врага, он выпускает из анального отверстия омерзительно пахнущую жидкость.
Представить не могу, чтобы кто-то в своем уме хотел съесть этого зверя на ужин. Однако таких любителей — вагон и маленькая тележка. Вот браконьеры почти всех панголинов и перебили, а чем меньше последних, тем выше их цена.
В общем, лопух, которому некуда девать своих денег, купил на китайском рынке тушку панголина и приказал личному повару сварганить из неё чего-нибудь эдакого. Ну, повар пожарил зверюгу, здорово приправив специями, и подал на стол богачу. Тот за обе щеки уплел экзотическое блюдо, а может быть, со словами «Фу, гадость!» выплюнул первый же кусок обратно в тарелку.
Лопуху и невдомек, что панголин, когда еще был живехоньким, выискивая насекомых в палой листве, случайно наткнулся на дерьмо зараженной летучей мыши. Так вирус попал в тело ящера, а потом, мутировав, оказался в организме человека. Через несколько дней у богача поднялась температура, начался кашель, случилась диарея. Он решил, что отравился, а на деле — подцепил чертов коронавирус. Забыл упомянуть: лопух был очень любвеобильным, целовался и обнимался с кем ни попадя: хлебом его не корми — дай пожать кому-нибудь руку. В общем, перезаражал он кучу людей, а те еще большую кучу. И что мы имеем? Сотни тысяч смертей и карантин, из-за которого рухнула экономика всех без исключения стран, причем особенно досталось малому бизнесу. Такому, как мой.
А богач-то, поди, уже здоров и потирает руки в предвкушении чего-нибудь приятного. Точь-в-точь как это делаю сейчас я, хорошенько вспенивая мыло.
Хм… Интересная интерпретация событий.
Герман, я беспокоюсь. На тебя столько всего навалилось…
Лена рассказывала, когда началась карантинная эпопея, вы с ней стали продавать напитки и десерты навынос. Даже сделали доставку, правда, в радиусе одного километра. Несмотря на все старания, продаж практически не было, ведь клиенты шли к вам не столько за кофе, сколько за атмосферой.
Здание, где располагается кофейня — одно из старейших в городе, местная достопримечательность. Это бывший доходный дом, некогда принадлежавший зажиточному купцу. До карантина прямо у дверей вашего заведения частенько собиралась толпа туристов. Щеголеватый экскурсовод, опираясь на зонтик-трость, рассказывал: «Доходный дом строили на совесть, из добротного кирпича. Этим объясняется нынешнее неплохое состояние здания, даже вопреки варварским реставрациям. Ходит легенда, что купец лично проверял крепость оконных рам, сбрасывая их с крыши прямо на мощеный тротуар. Не треснула, значит, отличная рама, — тут экскурсовод ненадолго умолкал, дожидаясь, пока иссякнут редкие смешки и продолжал. — Скромные квартирки задешево сдавались врачам, учителям и художникам, нижний этаж был отдан под магазины. Когда к власти пришли большевики, комнаты превратились в коммуналки — с тазами и мокрым бельем в коридорах, неработающими выключателями и разрисованными обоями».
Затем экскурсовод предлагал туристам пройти в кофейню. И уже внутри, обведя наконечником зонтика стены, сплошь увешанные полками с книгами, говорил, что еще при царе здесь появилась букинистическая лавка: «Переходя от одного владельца к другому, она просуществовала до недавнего времени. Последний хозяин скончался от рака поджелудочной, и Герман — тут ты махал рукой посетителям из-за стойки — выкупил это помещение у его сына вместе с обстановкой и книгами. Правда, тот предусмотрительно продал все ценные экземпляры. Но об одном сокровище сын букиниста не знал! — на этом месте, чтобы произвести на слушателей эффект, экскурсовод понижал голос, а потом громко и торжественно, один-в-один цирковой конферансье, объявлял. — Первое издание «Мертвых душ» Гоголя — то самое, 1842 года — с кожаным переплетом и полустертой фамилией владельца на левом форзаце! Книга лежала на дне фаянсового кашпо, которое, позабытое всеми, пылилось на верху старого шкафа». Посетители, среди которых была и я, с интересом разглядывали уникальный том, хранившийся в стеклянной витрине.
Экскурсия продолжалась уже вне стен заведения, однако редкий турист не брал с собой стаканчик подслащенного кофе или какой-нибудь маффин. Такие дни были для заведения особенно прибыльными.
А теперь… На что ты живешь, когда бизнес встал? Ведь у вас с Леной совсем не было сбережений.
Знакомый пристроил на бакалейный склад грузчиком.
Глядите, как правой ладонью я провожу по тыльной стороне левой кисти. Затем наоборот: левой тщательно потрите тыльную сторону правой. Пальцы при этом нужно растопырить как можно шире. Складки кожи между фалангами — самые труднодоступные места, потому там полным-полно опасных бактерий.
Чертовы мозоли! Видали?
Зарплата у грузчиков не ахти какая, а штрафы дерут за любое нарушение: опоздание, уход раньше времени, даже неопрятный внешний вид. За воровство, понятное дело, сразу увольнение. У парней, которые там давно работают, есть отработанные схемы — они на кражах не попадаются. Ну а я веду себя паинькой.
Лена вам не говорила, но теперь-то чего скрывать. Она разыскала отца, он был совсем плох. Привела к нам домой, водила по больницам, лечила от самых разных болезней, развившихся у него на фоне алкоголизма.
Как-то вечером, когда мы втроем сидели на кухне и ужинали, она предложила ему расписать потолок в нашей кофейне, ну, чтобы порадовать. Лена думала, так он быстрее вернется в творческую форму.
Горе-маринист разрыдался от великодушия, проявленного дочерью. Слезы стекали по его раскрасневшемуся лицу прямо в стоявшую перед ним на столе тарелку с борщом. Захлебываясь, он лепетал, что устал от себя, что сначала делает, а потом думает, тем всю жизнь себе испортил. И понять, мол, не может, за какие дела его Бог наградил такой славной красавицей-дочкой.
— Ну чего ты, перестань, — отвечала шепотом Лена и, успокаивая, гладила отца по плечу.
Что ж.
Складываем кисти рук, переплетя пальцы, как будто изображаем шалашик. Трём одну о другую. Потом правой ладонью обхватываем большой палец левой руки и совершаем несколько вращательных движений. Далее делаем то же самое, только наоборот: левой рукой обхватываем большой палец правой.
Вот тут, видите, бугорок, где большой палец переходит в ладонь? Хироманты называют его холмом Венеры — в честь римской богини плодородия, любви и красоты. Я, конечно, считаю это бредятиной, но Лена всерьез относилась к разным суевериям. Она рассказывала: чем холм Венеры выпуклее, тем в человеке больше любви, и с гордостью показывала мне, как здорово эти места выпирают на ее ладонях.
Постой! Мне кажется, я смогу угадать окончание этой историйки.
Художник так и не закончил роспись потолка в кофейне. Доводить дела до конца не в его духе. Он сбежал, прихватив с собой ваше с Леной сокровище — первое издание «Мертвых душ». Сильно продешевив, продал украденную книжку какому-то ловкому мошеннику. Вырученные деньги пропил, и когда, пьяный, шатаясь, брёл по обочине дороги, случайно свалился в поросший бурьяном овраг. Упал неудачно: обронил документы — они затерялись в высокой траве — и сильно поранил о камни правую ногу. В больницу попал много позже, когда уже начался абсцесс. Конечность пришлось ампутировать.
Художника без ноги и документов передали в центр помощи бездомным. У него там и скрипучая койка возле окошка, скрытого за белыми занавесками, и три приема пищи в день строго по расписанию и даже арт-терапия. Неплохо устроился!
Поначалу посещал занятия живописью неохотно, всё сокрушался, мол, растратил талант попусту: «Стоит дотронуться до кисти, сразу слезы на глаза наворачиваются!» И добавлял срывающимся голосом: «Я сам себе враг!»
Потом вошел во вкус, так торопился в кабинет, выделенный под уроки рисования, что несколько раз падал в коридоре, разбивая в кровь руки — никак не мог привыкнуть к костылям.
А ты ведь, Герман, художника отыскал. Хотел наведаться в гости, избить его до полусмерти — прямо на глазах сотрудников и обитателей центра. Не за кражу книги, нет. За то, что тот снова оставил Леночку. Судьба распорядилась иначе: учреждение закрыли на карантин, там выявили несколько случаев заражения коронавирусом.
Художника не стало.
Бездыханное тело сначала продезинфицировали, а после сложили в герметичный пакет. Так и похоронили.
Ты решил, что будет правильно рассказать жене о смерти отца. Лена долго плакала, первое время с тобой не разговаривала — обиделась, что ты скрывал его местонахождение. На удивление отошла быстро. Понимала, что не имеет права злиться, ведь сама была перед тобой виновата.
Просто полюбила другого. В этом ведь нет ничего страшного, правда? Выдумывала разные хлопоты: покупки, встречи с подругами, прием у врача. Бегала от тебя к любовнику на тоненьких шпильках, а когда из-за карантина вы с ней вдвоем оказались заперты в четырех стенах, вдруг осознала, что вас разделяют не кресло с диваном, а глухая бездна.
Она уходила в ванную и, стоя под душем, прислушивалась к тому, как хрустят её позвонки под тяжестью вины, на них собственноручно взваленной.
Лена решила покончить с собой.
Там же, в ванной, наглоталась таблеток. Чтобы спасти ее, тебе пришлось выбить дверь. Скрючившись, твоя жена лежала на полу, на резиновом коврике. Её рвало.
Слава Богу, доза оказалась не смертельной, и помощь подоспела вовремя.
Ты столь скрупулезно подходишь к мытью рук не из-за того, что боишься заразиться коронавирусом. Тебе больше всего на свете хочется, чтобы так же просто — несколькими движениями — можно было очистить память от болезненных воспоминаний.
Мы уже на финишной прямой, Алевтина Ник… Тина.
Урок почти окончен.
Осталось вычистить ногти, потом смыть мыло и высушить руки. Вот здесь, на табуретке лежит рулон бумажных полотенец. Лучше использовать их, а не махровые, которые долго сохнут и потому становятся рассадниками опасных бактерий.
Тина, я знаю, теперь это уже не имеет значения. И всё же… Это чертов экскурсовод?! Хлыщ, в любую погоду таскающий с собой зонтик-трость! Она мне с ним изменила? Ведь если он фигурировал в начале этой истории, значит должен, как ружье, обязательно выстрелить в конце.
