28 марта 2021 года в формате онлайн состоялась 59-я серия «Полёта разборов», организованная поэтами и литературными критиками Борисом Кутенковым и Людмилой Вязмитиновой.
Обсуждались подборки молодых поэтов Натальи Явлюхиной и Константина Матросова. О стихах говорили критики Валерий Шубинский, Александр Скидан, Татьяна Данильянц, Герман Власов, Мария Бушуева, Валерия Исмиева, Людмила Казарян, Людмила Вязмитинова и Борис Кутенков.
Первой свои стихи прочитала Наталья Явлюхина. И её выступление не оставило равнодушных. Валерий Шубинский отметил высокий уровень и профессиональность cтихотворений Натальи, её чувство слова и ритма. Любопытным был даже эффект удачного пропуска рифмы.
Для Александра Скидана оказалось важным не только увидеть тексты, но и услышать голос автора. Наталья с самого начала призналась в неумении читать свои стихи, но это, неожиданным образом, обратилось положительной стороной, как авторское само-отстранение и отсутствие «эго-педалирования». И было определено как «ноль выпячивания, которое могло бы испортить даже великие стихи».
И, несомненно, это было признаком того знания, что мир больше самого автора и что «схватить движение этого мира важнее, чем самовыразиться». Именно, такая вторичность авторского присутствия и сделала возможной честную его передачу.
Мнения, однако, разделились.
Если Валерий Шубинский и Александр Скидан приняли Наталью как сложившегося и зрелого поэта, то Герман Власов, более ориентированный на понятность и общедоступность текстов, им оппонировал.
Вторым выступающим был Константин Матросов. (Его обсуждение читайте в следующем номере «Формаслова». — Прим. ред.)
Здесь мнения трёх упомянутых рецензентов были ровно обратными. Более сюжетные и менее сложные тексты Константина отвечали вкусам Германа Власова, но не заслужили положительных оценок Валерия Шубинского и Александра Скидана. И, тем не менее, выступившие затем Борис Кутенков и Валерия Исмиева нашли этого автора неоднозначным и сказали о его подборке много интересного.
Разумеется, упомянуты лишь некоторые, наиболее острые моменты обсуждения. Своё слово сказали и Людмила Вязмитинова, и Татьяна Данильянц, и Людмила Казарян, был зачитан отзыв Марии Бушуевой. Все мнения отражали разные углы зрения, и этим они были интересны. Озвучены как достоинства, так и сомнительные моменты в подборках. Помимо основных выступлений, своё мнение высказали также слушатели.
Обсуждение, как всегда, было оживлённым и творческим.
59 серия Полётов вновь стала вехой поэтической жизни столицы.
С нетерпением будем ждать следующих встреч; шестидесятая серия проекта состоится 18 апреля в 15.30 в Культурном Центре имени Лихачёва (начало в 15.30) + параллельно в Zoom (подробности о мероприятии см. здесь).
Николай Архангельский, поэт, эссеист
Рецензия 1. Валерий Шубинский о подборке стихотворений Натальи Явлюхиной
Забегая немного вперед, скажу, что у нас сегодня получилась немного странная, не знаю, всегда ли у вас так, ситуация. Уровень авторов, уровень их зрелости и, соответственно, качество текстов, степень профессионализма и, следовательно, те проблемы, которые возникают, принципиально различны.
В данном случае, в случае Натальи Явлюхиной, мы встретились, очевидно, со сложившимся поэтом, имеющим некое литературное имя и обладающим собственным голосом, собственным подходом к языку. И какие-то вещи, которые вызывают вопросы, делаются с достаточной степенью сознательности. Вопрос в том, какие автор при этом ставит перед собой цели, насколько эти цели осуществлены. Это уже следующий вопрос.
Но очевидно, например, что автор обладает очень тонким чувством слова и ритма — что далеко не всегда встречается у поэтов молодого поколения. Наталья Явлюхина на тонком уровне владеет расширенным силлабо-тоническим слоем. Она не просто знает правила, но и понимает, каким образом можно эти правила нарушать, как можно создать в стихотворении тонкий ритмический сдвиг, каким эффектом обладает не только рифма, но и пропуск рифмы — и т.д. Все это автор отлично чувствует и понимает. Есть и собственный подход к языку.
Но, тем не менее, проблемы с этими стихами существуют. Мне кажется, самые главные — в первом стихотворении, потому что в нём мы видим, как определенная интонационная цитата (с ориентацией на определённую ритмическую традицию) оказывается обоюдоострой. Какая это ритмическая традиция? Я не знаю, сознательно это или что-то автора повело в эту сторону, но это традиция рок-текстов 80-х-90-х гг.
Причём тут вроде как и Бродский чувствуется, Бродский пропущен через такого условного, я не знаю, условного Гребенщикова-Кинчева. И это ведёт в сторону легкого подросткового мелодраматизма. Особенно в конце, в середине. «Сумерки собраны в розовый бант эстакады…» Такое даже петь можно:
сумерки собраны в розовый бант эстакады
за которой рассвет и несет околесицу дождь
только то что осталось меня дожидаться за кадром
даже там где совсем рассвело с рукава не стряхнешь
И, в общем, это стихотворение оказывается более банальным, чем обычно стихи Натальи Явлюхиной. И поэтому менее интересным. Хотя конец очень хороший:
у меня проездной встретимся той весной
за гаражами
И из этого можно было бы что-то сделать, если бы поэту удалось это повернуть неожиданным образом. В данном случае нет, не повернул.
Вторая проблема связана с тем, что, введя в текст большое количество каких-то образных, интонационных и прочих ходов, поэт в какой-то момент про них забывает и начинает идти в другую сторону. Мандельштам в разговоре с Сергеем Рудаковым говорил о том, что реальное надо перекрывать реальностью. Если ты написал слово «земля», дальше эта тема земли должна развиваться так или иначе. Написал «огонь» — огонь должен так или иначе развиваться. Возможен и иной путь, но если мотив обрывается, мы должны понимать, почему это происходит, это тоже должно работать. В стихах Натальи Явлюхиной бывает так, что что-то написано, сказано — и вдруг сказанное пропадает неизвестно куда. И если это намеренно, то это намерение не очень понятно.
Особенно характерно в этом смысле последнее стихотворение, которое мне кажется любопытным. В нём 4 строфы, и каждая из строф хороша. Вторая вообще замечательна.
отныне другие реки тихо простерлись
в моих собеседниках, и георгинов горсть
можно смочить и приложить к металлу:
здравствуй, такое возделывание огня,
к которому не готовили погорельцев
Может быть, если говорить о сверстниках, немного есть пересечение с языком Дмитрия Гаричева. Но всё равно это очень хорошая строфа. Можно говорить о предшественниках: Леониде Швабе, много о ком. Очень хорошо.
Но если мы почитаем это стихотворение вместе, то у нас ощущение, что эти 4 строфы из разных стихотворений. Между ними нет образной связи, интонационной связи, и энергетической связи недостаточно. Между последними двумя строфами есть связь синтаксическая, но она не заменяет какую-то энергетическую, как мне кажется.
А теперь о тех стихах, которые мне больше всего понравились. Да, очень интересное стихотворение про Выготского. Но оно явно нуждается в каком-то комментарии, может быть, автор его откомментирует.
партией приказано молчать,
чтобы дефектолог догадался:
мир — месторождение стихов
Мне кажется, что это чуть банально: прекрасное начало стихотворения можно было интереснее развить.
сны ссср: туберкулез,
переподготовка, листопады,
странная решимость речью ос
заполнять научные доклады
Здесь были какие-то нереализованные пути, может быть. Но все равно хорошее стихотворение.
Безусловно, мне понравилось и замечательное стихотворение «осень, огоньки микроинсультов…». Тут взято сразу очень широкое и сильное дыхание. И оно весь текст просто держит на одном выдохе. И поэтому как раз здесь какая-то образная связь совершенно не важна. Это все держится на этом дыхании, все эти вещи, все предметы этого мира перечисляемые. И ритмический сбив в конце очень хороший.
жалость, перемешанную с желтым,
скрежет зубовный, вкус марганцовки во рту
Очень хорошее стихотворение про «солнечный ветер крысой в хлебных киосках…» про собаку. Здесь тоже всё внутреннее очень связано. И подростковый драматизм тут замечательно работает, и создаёт поэтическое пространство.
Могу сказать, что это все стихи хорошего поэта, и я с большим удовольствием эту подборку прочитал.
Рецензия 2. Александр Скидан о подборке стихотворений Натальи Явлюхиной
Подборка мне в целом понравилась — за исключением, может быть, первого стихотворения. В нем есть отдельные сильные строчки: в частности, в последней строфе. Но в целом подборка производит целостное сильное впечатление. Я согласен с Валерием Шубинским: есть ощущение того, что автор понимает, что делает. Все отклонения от каких-то нормативных, конвенциональных, например, просодических, рамок сознательны, и они работают. Есть ощущение зрелости. Мне кажется, о творчестве Натальи можно говорить, по большому счету, без всяких скидок. Не знаю, насколько это уже состоявшийся автор, это дискуссионно. Но то, что эта подборка представляет собой серьезный жест, — безусловно.
Еще мне понравилось, как читала Наталья. Её сдержанная манера подсказала мне сейчас кое-что, что при прочтении самой подборки я не мог ухватить или, по крайней мере, так сформулировать, как я сейчас это скажу. То, что она сама назвала неумением или сложностью произнесения — «Я плохо читаю», призналась Наталья, — это, мне кажется, передает характерную черту ее поэзии: отсутствие самовыпячивания, педалирования эго, что очень портит, на мой вкус, даже хорошие стихи, вот этот нажим на «я», он тут полностью отсутствует. Наоборот, Наталья хочет как бы затушевать присутствие «я», в том числе и голосовыми средствами, хочет нейтрализовать субъективность. Это мне подсказало, как можно говорить об одном из главных достоинств её стихов.
Что ещё меня порадовало? То, что в этих текстах делается очень честная попытка передать определенные состояния, определенные интуиции внеположенного мира. Нет проекции внутренней эго-драматизации на внешний мир, есть попытка отстранения и схватывания этого мира в его явленности. Эта традиция, отчасти идущая от метареалистов, если говорить о каких-то ближайших канонизированных явлениях отечественной поэзии. Конечно, есть переклички и с младшим поколением, может быть, и с Дмитрием Гаричевым (о котором упоминал Валерий), я тут не буду спорить и настаивать на чем-то.
Важно, что, несмотря на регулярный стих, который предполагают романтический паттерн эгопедалирования, здесь он затушеван, почти снят. В лучших вещах снят. И чтение Натальи вслух, мне кажется, прекраснейшим образом как раз таки показывает момент заключения в скобки этого индивидуального напора. Мне, например, это крайне симпатично. И фактически это искупает какие-то, может быть, неточности в отдельных строках или в первом стихотворении, которое мне не понравилось. Но всё равно оно не претит, оно не безобразно, не навязчиво. То есть оно сразу всё равно располагает к себе своей честностью и отстраненностью. Вот это то, что я хотел сказать, в первую очередь.
Во вторую очередь, некоторые вещи, опять же, мне понравились: как и Валерию, больше всего, пожалуй, интонационный слом в стихотворении «осень, огоньки микроинсультов».
кто-то в мокром поле, отражённом
облаком, осалит пустоту —
жалость, перемешанную с желтым,
скрежет зубовный, вкус марганцовки во рту
Великолепная строфа. Она сложно синтаксически устроена. В неё вложено внутри предложения еще одно предложение, при этом нет нарушения грамматики. Это сказано очень здорово, очень зорко. Строфа абсолютно не вызывает ощущения искусственности. Она органически выплывает из потока и переводит все это в судорожно жестикулярный ритмический сбой, как будто мой речевой аппарат, мои челюсти сводит эта судорога боли… Это большое мастерство. Строфа просто блестящая.
Еще мне понравилось второе стихотворение, состоящее из двух частей. «Тихие октябрьские дни». Особенно конец первой части я даже выделил себе.
вращают грани жизни — тук тук тук —
мертвецы, упрямые, как дети:
они не в состоянии из рук
кубик, обещающий щелчки,
гудки, ответы, солнце на паркете,
выпустить, шагнуть в свои зрачки
Опять же, совершенно блестящая работа, слух великолепный. И сложносочинённое предложение, где не сразу даже с листа это можно ухватить, а когда слушаешь, то вообще, мне кажется, довольно сложно на слух понять синтаксическую структуру, что с чем соотносится, мне даже пришлось перечитать этот кусок, чтобы понять, где сказуемое, где подлежащее. Это блестящая работа такого наслаивания, наплывания звука на звук, слова на слово. Ритм пульсирует, он абсолютно живой. И это при том, опять же подчеркну, что стихотворный размер, просодия неизбежно влечет за собой то, что Гаспаров назвал семантическим ореолом, отсылку к традиции. Но здесь есть ощущение абсолютно живой, органической, искренней речи. Это большая редкость в современной поэзии, которая, вообще-то говоря, отличается довольно высоким средним уровнем мастерства. Сегодня всё доступно, легко учится, и довольно быстро люди учатся хорошо писать. Другое дело, что этот ритм захлёбывающейся, опережающей себя речи, как правило, все-таки артикулируется довольно искусственным способом или грубыми средствами. Здесь — с абсолютной лёгкостью. Огромная удача.
И «просто шагнуть в свои зрачки» — это не просто поэтическая удача. Здесь может состояться разговор как о поэте уже сложившемся. Потому что это уже выходит за рамки узко понимаемого мастерства или чистой эстетики. Здесь может уже идти речь о феноменологии, о восприятии, о зрении, об их устройстве. Это то пространство, где, действительно, начинается большая поэзия, которая способна на равных разговаривать с философией, с психоанализом и т.д., при этом не прибегая ни к какой специальной лексике, ни к какой терминологии, научной или философской. Тут я ставлю огромный плюс Наталье. Когда разговор идет на равных, средствами обыденного человеческого языка, просторечия. «Войти в свои зрачки» — идеально сказано. Просто очень здорово.
И есть какая-то детскость при этом — не подростковость, а именно детскость. Детская незамутненность, детское удивление перед тем, что мир устроен таким образом, зрение устроено таким образом, мы видим таким образом. Это и есть соль искусства — дать почувствовать заново вещи, которые растворены в нашем обыденном опыте, кристаллизовать их во что-то неожиданное.
И я бы отметил еще стихотворение «даже когда автобусы в индостан…». Кажется, что тут это становится фирменным знаком, водяным знаком поэзии Натальи: усложнённый синтаксис, когда предложение вложено в другое предложение. При этом ни грана искусственности, ни грана нарочитости, совершенно живой ритм, совершенная органика речи.
Если говорить о каких-то слабостях, почему, например, мне не понравилось первое стихотворение? На фоне тех удач, о которых я сказал выше, мне показалось, что в нём чуть-чуть присутствует искусственность разгона. Может, не стоило включать это стихотворение в подборку, вместо него, может быть, можно было другое включить. Чуть-чуть какая-то инерция традиции, мне кажется, довлеет. И только в финальной строфе эту инерцию удается внутренним напором энергии разогнать, как облако. Это просто очень видно, что автор раздышался только в последней строфе. И последняя строчка вообще отличная, она живая. А все остальное как бы тот материал, который нужно было отбросить.
Наконец, чем бы я хотел завершить разговор о стихах Натальи, это ощущением серьезности, самоотстранённости, и это говорит об очень важной черте художника, поэта, когда работа важнее нас самих. Любую драму, любую боль, любой опыт можно, в конце концов, превратить в искусство, но нельзя эстетизировать. Зрелость, мне кажется, даже не в мастерстве, не в дыхании, не в органике этой речи, а главное — зрелость в том, что автор понимает, что мир больше её самой, любая боль мира громаднее нашей субъективной личной боли, и вот схватить это движение мира в разных его аспектах гораздо важнее, чем самовыразиться. Вот за это я Наталье благодарен, это важный урок, это метапоэтический урок. Но без этого метапоэтического измерения поэтического искусства не бывает. На этом я бы закончил.
Рецензия 3. Татьяна Данильянц о подборке стихотворений Натальи Явлюхиной
Увидеть-ощутить-прикоснуться-попробовать-овладеть-улететь
Большая концентрация смыслов, симультанность, словом, «все-во-всем-здесь-и-сейчас» — особенности этой авторской подборки. Осознающая себя спонтанность стихотворной речи, её управляемая спутанность, своего рода эвристичность, позволяют авторке, «отпустив себя», забрасывать новые силки-силовые петли на время и времена и пространства пространств. Именно так, а не иначе становится возможным
значит снова на улице проклятой и святой
в закатный троллейбус заходят котята с ножами
у меня проездной встретимся той весной
за гаражами
— этот разговор с незримыми и необозримым. Используя всё то же эвристическое письмо, которое позволяет в режиме реального времени нащупывать-ощущать-обнаруживать
отныне другие реки тихо простёрлись
в моих собеседниках, и георгинов горсть
можно смочить и приложить к металлу:
здравствуй, такое возделывание огня,
к которому не готовили погорельцев
Наталье удаётся сближать чувственное и умозрительное — и эта сторона её авторского подхода и подчерка, возможно, залог её успешного и динамичного поэтического развития.
Рецензия 4. Мария Бушуева о подборке стихотворений Натальи Явлюхиной
Откровенно говоря, представленная подборка мне не показалась очень удачной. Хотя выглядывающий из-за неё автор понравился. Поэтому я не поленилась и прочитала рассказы Натальи, опубликованные в журнале «Дружба народов», и, на мой взгляд, они интереснее, чем представленные стихи. Рассказы отдалённо напомнили мне «Школу для дураков», правда, с одним существенным «но»: прозаические тексты Натальи рассчитаны на эстетический читательский эффект плюс (при соответствующем настрое) на создание недоказанностью психоэмоционального дискомфорта, а Саша Соколов заставлял звучать все струны восприятия — от щемяще-душевной до утончённо-эстетической.
Но — о стихах.
При первом прочтении вспомнилась Анна Горенко: возможно, из-за перебоев синтаксиса, но, скорее, тематически: и здесь главная тема — смерть, и главные герои — «мертвецы, упрямые, как дети». «Песни мёртвых детей» постоянно проступали. Если о Горенко, то исток цикла — в русской поэзии, вспомним Жуковского:
Ездок подгоняет, ездок доскакал…
В руках его мёртвый младенец лежал.
Вполне возможно, эта поэтическая тень для Натальи совершенно случайна, но, тем не менее, симптоматична. И первое стихотворение о покончившей с собой Тиёми «Нэкодзиру» Хасигути вводит в тему смерти, не сообщая, по сути, ничего нового об авторе двух котят, в которых абсурдно слились обаяние и жестокость, но тревожно сигнализируя: выдумавшая этот инфантильный хоррор держит за рукав лирическую героиню (деликатно воспользуюсь термином, освобождающим пространство между автором и высказыванием); цепкие пальцы Нэкодзиру «даже там где совсем рассвело с рукава не стряхнёшь». Правда, строки о «той разновидности мрака что иногда принимает форму людей» ограничивают и отделяют этот мультяшный мрак от сознания.
Другой ракурс тоже сходен с Горенко: смерть как потерянная и распавшаяся на мгновения телесность — «тахикардический отряд крови и минут»:
сраженья брошены, земли забыты,
склеры поблескивают во мху
полуденной ложью, трамвайным снегом…
Признак телесности как нечто ложное по сравнению с подлинным бытием — но каким и где — вопрос. И ответ на него смутен. Проступает и в самых стихах некоторая смутность, требующая в качестве дополнения или музыки, заменяющей смысл на эмоцию, или читателя-соучастника авторского опыта:
там не открывают стукачам,
арлекинам снега, странникам латуни,
чьё вожделенье к мокрым кирпичам,
сумрачному мелу накануне…
и т.д.
Как видно, «арлекины снега» и «странники латуни», вожделеющие « мокрым кирпичам» и «сумрачному мелу» — те же «мёртвые» или — недопроявленные дети, ставшие всего лишь «стрёкотом», «отнесённым снегом к облакам». Звуки, с трудом выбираясь из стилистического лабиринта, оживляют стихи. Вот «взлетает самолёт над лесом в потрясённых звуком вестибюлях», вот «речь ос», заполняющая «научные доклады» или даже «скрежет зубовный»… Тема смерти стремится спрятаться от самой себя, детство сменяется студенчеством, но «мяукающие боги» и здесь напоминают о несущих гибель котятах Тиёми Хасигути и дешифруют строки, снимая с них смутность и раскрывая простой и вечный вопрос о сроках жизни и смерти:
«сколько до полозьев и глотков,
где к ночным затонам припадаю,
лурия отмерил мне шагов?» —
спрашивал выготский у богов
гипсовых, мяукавших «не знаю»
Неотвратима близость роковой черты в другом стихотворении, где появляется «к смерти ближайший», который бормотал о забытом зонте» и «отважно моргал, словно новорожденный и нежеланный». Дети, которые искали «добрую собаку», обмануты, поскольку сама эта собака — обман, подвох: «по миру гулявшее лунное эхо подвоха /заполняло пустые объёмы — собак, малышей». Но и после ухода за черту не исчезают миражи:
кто-то бесконечно настигает,
руку на плечо вот-вот кладёт;
станешь пижмой — ангел не узнает
скажет это ос водоворот.
Пижма и ос водоворот — почти хлебниковское сближение. Глагольные самые безыскусные рифмы просто не замечаются, точно исчезающие в гипнагогическом бормотании, в обрывках сновидного разговора.
«Сраженья брошены, земли забыты…» — о сгоревших иллюзиях.
Недопроявленность образного ряда, словно намеренно адресующаяся тому, кто, пройдя по ассоциативному полю, узнает черты одних и тех же впечатлений и реалий, сейчас, как мне кажется, общая черта многих стихов. Но к личному опыту поэзия имеет лишь косвенное отношение. В стихах Натальи Явлюхиной косвенное становится основной тканью стихов. Предмет, образ, чувство огибается, задеваемое лишь по касательной. Тонкие зигзаги касательных сплетаются, подчиняясь теням пережитого, и проступает из «мельтешенья тьмы» некая постоянно присутствующая она (возможно, снова Нэкодзиру), которая, в конце концов, отделившись от лирической героини, «долетит в темноте до покоя, / оттолкнётся от ласточек и стрижей…».
Жестокие котята, собака-обман, полуденная ложь, сгоревшие георгины… Всё это, в общем-то, не стоит одного крохотного авторского прозрения: «мир — это месторождение стихов…»
Рецензия 5. Людмила Казарян о подборке стихотворений Натальи Явлюхиной
Поскольку многие уже отметили несхожесть авторов, чьи стихи в этой «серии» были представлены, хочу подчеркнуть, что на этот раз мы имеем дело с различными, даже противоположными установками. Тексты Натальи Явлюхиной — это репрезентация её поэтического мира и мировоззрения, про них нельзя сказать, что они — о чём-то. Тексты Константина Матросова развивают балладную традицию, в каждом из них рассказывается какая-то история, которую можно вычленить и пересказать. И дело не в том, что кто-то из авторов более, а кто-то менее известен. Различны именно их эстетические установки, а также представление об адресате текста: стихи Натальи Явлюхиной отчасти автокоммуникативны, противятся интерпретации (и не могут быть интерпретированы однозначно).
Первый же текст подборки Натальи Явлюхиной словно говорит: это кино, монтируются разные кадры, идёт отсылка к манге, аниме, к «котятам с ножами», будто сошедшим с картины Васи Ложкина. Видимо, этот текст, который эксперты сочли в подборке самым слабым, является своего рода прелюдией ко всей подборке.
В ряде текстов возникают осы, причём «ос водоворот», которому уподоблено соцветие пижмы, отсылает к медуницам и осам Мандельштама (в тексте которого вращаются «в медленном водовороте тяжёлые, нежные розы»). В этом же ряду ассоциаций и «жалость, перемешанная с жёлтым». С осами перекликаются по звучанию и оси, и осень, и глагол «осалить», мотив осы кочует из текста в текст («странная решимость речью ос// заполнять научные доклады») — и для меня это служит ключом к пониманию не только стихотворения о Выготском: мир, в котором «не открывают стукачам», восходит к авторским размышлениям об эпохе репрессий. В текстах есть и другие неявные аллюзии, подтверждающие эту гипотезу.
Очень интересно сочетание «лунное эхо» — я не успела поинтересоваться у автора, связано ли это с тем, что эхо по-украински — «луна». Эхо, отражённый свет, поиск несуществующей собаки, предложение встретиться за гаражами «той», то есть прошлой, весной…
Лирический субъект Натальи Явлюхиной пребывает в состоянии тревоги, предощущением тревоги наполнены и строки о детстве. Последний текст подборки — о ложном конце пути:
здравствуй, такое возделывание огня,
к которому не готовили погорельцев
Рецензия 6. Герман Власов о подборке стихотворений Натальи Явлюхиной
Из простоты (кажущейся!) Моцарта мы попадаем в мир Шенберга — более технически сложный, условный и герметичный. Тексты Явлюхиной также в чем-то схожи с миниатюрами Пауля Клее — яркими, сочными и плотными.
Это не пейзаж из детства в Средней полосе, но подчеркнуто современный город с его условностями-кодами, хаотической сменой красок, иной (японской) культурой, наслоениями одного образа на другой. Здесь (в отличие от предыдущего автора) текст настолько плотный, что возникает ощущения нагромождения, музыкального диссонанса. Тишина и паузы — практически отсутствуют:
<…> брали зонты; от кустов между бензоколонкой
и звездой отделялась худая собака-обман
психовали, когда писать ходили девчонки
в темноту за кафешантан
полуобнявшись слушали теплый грохот
кордильер, все равно не верили в смерть стрижей
и по миру гулявшее лунное эхо подвоха
заполняло пустые объемы — собак, малышей
к смерти ближайший хлопал себя по карманам
бормоча о забытом зонте и отважно моргал
словно новорожденный и нежеланный
когда встали в кружок та собака прошла по ногам
Кажется, здесь в одном тексте теснятся несколько разных.
Выскажу предположение, что причина подобного стремительного перемещения (на автобусе в Индостан!) в поэтическом ландшафте, а потому и кажущейся недостоверности — в том, что мы не живём во времена Гессе, но с головой окунаемся в виртуальную реальность:
тихие октябрьские дни
с яузой зияющей в тени
есть на Свете Музыки Не Всей
когда я слышу как вокруг осей
вращают грани жизни — тук тук тук —
мертвецы, упрямые, как дети:
они не в состоянии из рук
кубик, обещающий щелчки,
гудки, ответы, солнце на паркете,
выпустить, шагнуть в свои зрачки
Мне кажется, лирический герой держит в руках не некий кубик Рубика, но смартфон.
Он также в нервном движении и его — дергают за рукав, хватают за плечо.
Но вот, на мой взгляд, очень удачное стихотворение:
осень, огоньки микроинсультов
и взлетает самолет над лесом
в потрясенных звуком вестибюлях
ноября, окрестностях железных,
кто-то бесконечно настигает,
руку на плечо вот-вот кладет;
станешь пижмой — ангел не узнает
скажет это ос водоворот
скажет это гласные тоски,
сквозняки под Внуково, салют,
повороты ночи и Оки,
на которых мертвые блюют
кто-то в мокром поле, отраженном
облаком, осалит пустоту —
жалость, перемешанную с желтым,
скрежет зубовный, вкус марганцовки во рту
Здесь Пауль Клее притягивает нас своим солнцем, жёлтым цветом пижмы, оборачивающимся водоворотом ос.
Подборка стихотворений Натальи Явлюхиной, представленных на обсуждение
Наталья Явлюхина. Родилась в 1986 году в Подольске, окончила Литературный институт им. Горького, живет в Москве. Публикации с 2019 года – в журналах «Формаслов», «Знамя», «Дружба народов», Homo Legens и др.
***
дергает за рукав говорит что она мангака
что ценители помнят о ней
но я иду дальше с баночкой колы зиро
под фонарями улицы нэкодзиру
названной в честь той разновидности мрака
что иногда принимает форму людей
сумерки собраны в розовый бант эстакады
за которой рассвет и несет околесицу дождь
только то что осталось меня дожидаться за кадром
даже там где совсем рассвело с рукава не стряхнешь
значит снова на улице проклятой и святой
в закатный троллейбус заходят котята с ножами
у меня проездной встретимся той весной
за гаражами
***
1.
тихие октябрьские дни
с яузой зияющей в тени
есть на Свете Музыки Не Всей
когда я слышу как вокруг осей
вращают грани жизни — тук тук тук —
мертвецы, упрямые, как дети:
они не в состоянии из рук
кубик, обещающий щелчки,
гудки, ответы, солнце на паркете,
выпустить, шагнуть в свои зрачки
2.
там не открывают стукачам,
арлекинам снега, странникам латуни,
чье вожделенье к мокрым кирпичам,
сумрачному мелу накануне
кроветворной медленной контрольной,
к пахнущим коленками в капроне
и подлокотниками шелковым щенкам
легавых, стало стрёкотом в районе,
отнесенном снегом к облакам
***
осень, огоньки микроинсультов
и взлетает самолет над лесом
в потрясенных звуком вестибюлях
ноября, окрестностях железных,
кто-то бесконечно настигает,
руку на плечо вот-вот кладет;
станешь пижмой — ангел не узнает
скажет это ос водоворот
скажет это гласные тоски,
сквозняки под Внуково, салют,
повороты ночи и Оки,
на которых мертвые блюют
кто-то в мокром поле, отраженном
облаком, осалит пустоту —
жалость, перемешанную с желтым,
скрежет зубовный, вкус марганцовки во рту
***
сны ссср: туберкулез,
переподготовка, листопады,
странная решимость речью ос
заполнять научные доклады
«сколько до полозьев и глотков,
где к ночным затонам припадаю,
лурия отмерил мне шагов?» —
спрашивал выготский у богов
гипсовых, мяукавших «не знаю»
что еще им было отвечать,
лупоглазым детям облаков?
партией приказано молчать,
чтобы дефектолог догадался:
мир — месторождение стихов
тех, кроме которых всё — удары,
искры, искривившиеся пальцы,
к горлу подкатившие гектары
(милуоки харьков ашхабад);
мир, тахикардический отряд
крови и минут, уходит, но не весь:
странная решимость вечно здесь
***
солнечный ветер крысой в хлебных киосках
учатся падать и говорить без взрослых
дети которые выросли и искали
добрую ту собаку всю жизнь как всю ночь:
против шерсти погладить, зубы сочесть в оскале
лечь навсегда занемочь
брали зонты; от кустов между бензоколонкой
и звездой отделялась худая собака-обман
психовали, когда писать ходили девчонки
в темноту за кафешантан
полуобнявшись слушали теплый грохот
кордильер, все равно не верили в смерть стрижей
и по миру гулявшее лунное эхо подвоха
заполняло пустые объемы — собак, малышей
к смерти ближайший хлопал себя по карманам
бормоча о забытом зонте и отважно моргал
словно новорожденный и нежеланный
когда встали в кружок та собака прошла по ногам
***
даже когда автобусы в индостан
осенний катились, и считанные смогли
бесслезное это отчаянье как чемодан
с огнем потерять (оборвалось внутри,
будто сдали всю кровь), даже когда синева
леденела от яблонь, переставляли слова,
идя к тишине: наша цель — тишина,
стержни ее еловые или аллеи
с окликами (знакомые имена,
будто бы наши, трудно сказать точнее)
***
сраженья брошены, земли забыты,
склеры поблескивают во мху
полуденной ложью, трамвайным снегом
в окнах почтамта — пыль, мельтешенье тьмы
отныне другие реки тихо простерлись
в моих собеседниках, и георгинов горсть
можно смочить и приложить к металлу:
здравствуй, такое возделывание огня,
к которому не готовили погорельцев
в лифте стоит апрельское небо, но мне
ехать не нужно; вот ты какой, чудес
переучет — исчисление этажей
на солнечном марше, где пахнет морозом и краской
где тем сильнее кажется, что она
развернется, когда долетит в темноте до покоя,
оттолкнется от ласточек и стрижей,
чем оторопь звонче, чем яснее другое
