Ася Анистратенко — тонкий лирический поэт. Константой ее стихов я бы назвала внутреннюю звуковую гармонию — читаешь, и будто «презелёные и синие» волны мерно накатывают на берег, отходят назад, потянув за собой шуршащий песок, перекатывающуюся гальку… Все здесь подчинено ритму, внутренним аккордам, во всем — почти невесомая музыка. Это и не удивительно, ведь Ася известна в бардовской среде не меньше, чем в поэтической. А человек поющий — это особый мир: «знай: когда уляжется эта вьюга, / будет небо ясным, как небо юга, / как в любимых снах».
Яна-Мария Курмангалина
Ася Анистратенко. Родилась в Иркутске в 1975 году. Поэт, автор песен, переводчик с английского языка. Автор книг «Приближение к теме» (2005), «Презеленый и синий» (2013), «Второй свет» (2018). Стихи публиковались в журналах «День и ночь», «Зинзивер», «Сибирские огни», «Эмигрантская лира».
Ася Анистратенко // С сердцем на рукаве
***
меня беспокоит та Сара которая вовсе
уже никого беспокоить давно не должна
как бабочка в запертой комнате бьётся в стекло
ни рта у нее кривоногой ни долгого лета
и тени сгущаются в неосвещённых углах
так вот
я забылся тяжёлым полуденным сном
я днём не люблю это дело
полночи читаешь
разбитый плаксивый и слушаешь утренних птиц
а как потом завтракать что говорить за обедом
как будто соврал и припрятал и сделал не то
так вот
я забылся и сразу увидел её
в каком-то томительно розовом тоненьком платье
с расстёгнутой грудью с раскрытым лицом поцелуя
в берёзовом ясном певучем весеннем лесу
нормально ли доктор что Сара тревожит меня
я встретил недавно её на бульваре ползёт
старуха старухой провалены губы в морщинах
мне кажется даже что Сара меня не узнала
но это понятно всё это понятно как раз
я тут о другом я сейчас подведу вас к вопросу
скажите мне доктор
допустим я скоро умру
а кто будет помнить мою эту глупую Сару
в какой пустоте поплывут наши робкие случки
такие как будто у них впереди бесконечность
и да впереди бесконечность у них и была
и все бесконечные ссоры разрывы раздоры
и после неловкость случайных прилюдных свиданий
когда говорить не выходит молчать не выходит
кто вспомнит бесстыжих настойчивых этих детей
короткие встречи неловко в супружеских койках
в отсутствие мужа не мужа законной жены
я Господи то ли не вечен а то ли велик
и сердце мое разрывается думать на части
что Сара моя остаётся теряется тает
и кто её вспомнит когда я не вспомню уже
***
обернулся и говорит устало:
«мы с тобою теперь в голове состава,
впереди только снег и снег.
ты не знаешь, кстати, Нева не встала?
как-то этой зимой не мороза мало,
а надежды нет.
только звездный над головою гомон —
там встречают родственных и знакомых:
год показывает улов.
если ком проглотишь, который в горле,
даже слышно, как они там глаголят,
но не слышно слов.
и под толстым рвущимся слоем ваты
равно трудно правым и виноватым…
ты свети, свети:
у тебя прожектор теперь и тяга,
даже если видимость на три шага —
на длину пути.
знай: когда уляжется эта вьюга,
будет небо ясным, как небо юга,
как в любимых снах.
а когда золотой оборвется гвоздик,
это кто-то накоротко и в гости —
посмотреть на нас».
***
Уколи меня в сердце, любовь моих прежних времён,
Сколько способов счастья, и горя, и юности тоже.
Букинист и букмекер закрыты на вечный ремонт,
Дагестанский коньяк протекает под кожей.
Что меняется: сняли, поставили, сняли, снесли,
Окна накрест забили.
Вот и рельсы корчуют, снимая трамваи с земли,
И трамваи парят среди чаек и пыли,
Потому что нельзя просто так уничтожить трамвай,
Даже если неважное прочее мы забываем,
Carnal knowledge, к примеру, и некоторые слова,
Громыхает прозрачный трамвай и у стрелки взмывает.
***
одна там Аня потеряла мать, бежит и плачет.
мир сразу весь закончился совсем в слепом отчаянии.
а мама не торопится за ней, идет неспешно,
идет издалека, зовет ее, ну что ты, Аня,
ну, Аня, куртка розовая, ну, беги за нею,
вот брат уже вразвалочку бежит, не успевает,
и куртка исчезает среди ног. всем слышно,
какое это горе, горь таких и не бывает.
а я стою растерянно, меня нигде не забывали,
а если и лупили пару раз, так ведь за дело,
но, Аня, я же знаю изнутри кромешной жути
накинутый на голову колпак и свет небелый,
и оттого растерянно стою, стою и плачу
над всякой Аней, ужасом ее, спасеньем,
а мамы собирают рюкзаки на дачу
и смотрят расписание на утро воскресенья.
***
выбирая себе любовь выбирай с опаской
это то что надолго с тобой
как фото на паспорт
то что в слякоть и зной говорит тебе здравствуй-здравствуй
и ты думаешь ой
и еще раз думаешь ой
это как пмж
можно выбрать сад с соловьями
крепкий дом
преферанс по пятницам с кумовьями
автолавка по четвергам почта с приветом
и лишь бы тарелку на крыше не сбило ветром
или взять мкс
работа в условиях над задачей
космонавт не грустит не болеет не пьет не плачет
оказавшись в квартире подолгу лежит в углу
и хочет обратно к боуи на иглу
или взять петербург
ты живешь по колено в тоске
но всегда есть зато он всегда выводит к реке
сквозь тебя смотрят сфинксы ты меньше любой беды
унизительно меньше текущей вокруг воды
и стоишь под закатом на острове на неве
в старом летнем пальто и с сердцем на рукаве
***
и так я однажды узнала что смерти нет
на площади мужества где воспарил пакет
поверх проводов трамвая
а после приполз прямо в ноги мне как щенок
как черный немного пугающий мотылек
и замер не задевая
как будто бы кто-то дохнул в него изнутри
как будто бы кто-то толкнул меня в бок смотри
как будто бы смерть не дает тебе говорить
но мне не мешает слышать
как будто бы всё это было взамен письма
а в нем очевидное дальше сама сама
и прочь уходил покачиваясь трамвай
под красной и белой крышей
на площади мужества где мы с тобой стоят
в четвертом девятом четырнадцатом слоях
пока мимо едут помигивая зеленым
где встречный когда-то мужик с голубым зонтом
за то что я мать и с огромнейшим животом
крестился и кланялся щедрым земным поклоном
мы много бы спорили в двадцать чумном году
но ветер развеял и эту бы ерунду
на тени на блики пятна
так вот эта площадь блины толчея и люд
и что на бегу произносится как люблю
читаешь пятьдесят пятый
