Уолт Уитмен (31 мая 1819 года, Уэст-Хиллс, Хантингтон, Нью-Йорк, США — 16 марта 1892 года, Камден, Нью-Джерси, США) — американский поэт и публицист, основоположник свободного стиха, автор знаменитой книги «Листья травы».
«Листья травы» — новаторский сборник Уитмена, над которым он работал практически всю свою жизнь. Главная идея книги заключена в следующем изречении поэта: «Всё вращается вокруг меня, концентрируется во мне, исходит из меня самого. У меня есть лишь один центральный образ — всеобщая человеческая личность». Эта человеческая личность была названа двумя именами — Уолта Уитмена и сын Манхэттена. Лирическому герою американского верлибриста присущи такие качества, как оптимизм, родственное отношение ко всем без исключения людям, восхищение перед различными жизненными явлениями:
Пешком, с легким сердцем, выхожу на большую дорогу,
Я здоров и свободен, весь мир предо мною,
Эта длинная бурая тропа ведет меня, куда я хочу.
Отныне я не требую счастья, я сам свое счастье,
Отныне я больше не хнычу, ничего не оставляю на завтра и ни в чем не знаю нужды,
Болезни, попреки, придирки и книги оставлены дома,
Сильный и радостный, я шагаю по большой дороге вперед.
Земля,— разве этого мало?
Мне не нужно, чтобы звезды спустились хоть чуточку ниже,
Я знаю, им и там хорошо, где сейчас,
Я знаю, их довольно для тех, кто и сам из звездных миров…
(перевод Корнея Чуковского)
Первое издание «Листьев травы» вышло в 1855 году и затем многократно переиздавалось. Первая версия сборника состояла из 12 стихов, последняя, прижизненная, включала уже около 400 произведений. Смысл названия «Leaves of grass» интерпретируется по-разному. Слово «grass» имеет несколько значений: «трава», «пастбище», слово «leaves» переводится как «листья», «ростки», а ещё «створки двери». Также под этим словосочетанием можно понимать листы рукописи.
Произведения, вошедшие в книгу, были разделены автором на 15 циклов: «Посвящения», «Дети Адама», «Аир благовонный», «Перелётные птицы», «Морские течения», «При дороге», «Барабанный бой», «Памяти президента Линкольна», «Осенние ручьи», «Шёпот божественной смерти», «От полудня до звёздной ночи», «Песни расставаний», «Дни семи десятилетий», «Прощай, моё вдохновение», «Эхо прошлых лет».
Несмотря на тематическое многообразие циклов, их объединяют сквозные философские темы: женщина и мужчина, жизнь и смерть, тело и душа и т.д. Сам автор назвал свою книгу поэмой и сравнил её с кораблём:
…моя книга, не робей, выполняй, что тебе
предназначено, —
Ведь ты не только напоминание о земле
Ты тоже одинокий парусник, рассекающий эфир, бегущий
к неизвестной цели, но всегда уверенный.
Отплывай же и ты вместе с плывущими кораблями!
Отнеси им всем мою любовь (родные моряки, я вкладываю
в каждый лист мою любовь к вам!),
Спеши, спеши, моя книга! Раскрой свои паруса, утлое
суденышко, над величественными волнами,
Плыви все дальше и пой; во все моря, через безграничную синь, неси мою песню
морякам и их кораблям.
(перевод Корнея Чуковского)
Несмотря на то, что Уитмен считается одним из основателей урбанистической поэзии, тема природы ему также близка. Она является ведущей во многих его стихотворениях. Универсальный человек Уитмена всё окружающее считает чудом: от муравья и стебелька травы до планет и звёзд. При этом он убеждён, что «стебелёк травы важен не менее, чем тяжёлая работа звёзд». Одна из ключевых идей всей книги: природа раскрывает в человеке его лучшие качества, способствует его духовному развитию. А главное, что видит в природе Уитмен — её цикличность, неизменность и в то же время изменчивость в бесконечной цепи перерождений, её уникальная способность рождать новые формы материи, где каждая отдельная особь уникальна и не похожа на другую:
Еще, и еще, и еще,
Это вечное стремление вселенной рождать и рождать,
Вечно плодородное движение мира.
Из мрака выходят двое, они так несхожи, по равны: вечно материя, вечно рост, вечно пол,
Вечно ткань из различий и тождеств, вечно зарождение жизни.
Незачем вдаваться в подробности, и ученые и неучи чувствуют, что все это так.
(перевод Корнея Чуковского)
Тема жизни и смерти является ведущей в сборнике Уитмена и пронизывает все разделы. Нередко появляется традиционный мотив скоротечности бытия, однако для Уитмена жизнь человека лишь условно делится на прошлое, настоящее и будущее. Детство — пора особой мудрости, когда сознание созерцателя, способного восхищаться всем окружающим и чувствовать себя его неделимой частью, преобладает над рациональным разумом человека цивилизации, погружённого в свои дела и заботы. Чтобы вернуться к этому блаженному состоянию, нужно разбудить в себе внутреннего ребёнка, вернуться к себе прежнему:
Из колыбели, раскачивающейся бесконечно,
Из горла птицы смеющейся, музыкальной нитью обкручивающей — полночным
сиянием,
По белым пескам, сквозь равнины,
Взволнованный ребенок бежит один, босиком,
Сосредоточенно углубляясь в переплетения снов и отблесков, уходя от теней, словно живых,
Сломанных теней, играющих в лунном безмолвии,
Удаляясь полусонно от малиновых кустарников,
Удаляясь от воспоминаний о птице той, что пела для меня,
От твоих грустных воспоминаний, брат,
От подъемов и падений, которые я слышал,
От желтой ледяной луны, так поздно взошедшей лицом в слезы,
От звуков первых желаний среди дождя,
От тысячи ответов моему сердцу,
От сонма слов, разбуженных в нем — слов несравненных,
Да, вот они снова со мной, становятся мной.
И я, рожденный здесь, где все так быстротечно,
Хоть уже мужчина, но в этих слезах — ребенок,
Падаю на песок, встречаю волны,
Восклицаю в любви и боли о будущем и прошлом, всегда один,
Обгоняю воспоминания.
(перевод К.С. Фарай)
Нередко стихи Уитмена затрагивают гражданские темы — в сборнике «Листья травы» они имеют и конкретное, и общефилософское преломление. Например, поэма «Когда сирень расцвела в прошлом году в моём дворе» — это траурная песня, написанная в связи со смертью президента Авраама Линкольна. Однако многие литературоведы склоняются к мысли, что здесь нет конкретного образа выдающегося деятеля — так же, как нет перечислений его общественно значимых деяний. Но зато Уитмен со своей склонностью к философским обобщениям создал реквием по всему человечеству, по каждому любящему и любимому:
Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень
И никла большая звезда на западном небе в ночи,
Я плакал и всегда буду плакать — всякий раз, как вернется весна.
Каждой новой весной эти трое будут снова со мной!
Сирень в цвету, и звезда, что на западе никнет,
И мысль о нем, о любимом.
О, могучая упала звезда!
О, тени ночные! О, слезная, горькая ночь!
О, сгинула большая звезда! О, закрыл ее черный туман!
О, жестокие руки, что, бессильного, держат меня! — О, немощное сердце мое!
О, шершавая туча, что обволокла мое сердце и не хочет отпустить его на волю.
(перевод Корнея Чуковского)
Не смог Уитмен в своём творчестве обойти ещё одну тему, важную для всех американских писателей. Это судьба угнетаемого туземного населения Северной Америки, то есть индейцев. Для американского неоромантизма (Лонгфелло и его последователей), тяжёлая судьба коренных жителей Америки, страдающих от геноцида европейцев, была и причиной душевной боли, и источником вдохновения. В «Листьях травы» эта тема выражена в стихах «Дочь Инки» и «Осцеола»:
Когда пришел его последний час,
Он медленно поднялся на подстилке,
Надел боевую одежду, рубаху, опоясал себя поясом, обмотал
себе ноги ремнями,
Потребовал, чтобы ему выдали киноварь (перед ним держали
его зеркальце),
Раскрасил себе половину лица, шею, запястья и тыльную
сторону рук,
Старательно приладил к поясу нож для снимания скальпов —
потом лег, отдохнул немного,
Потом снова привстал на ложе, улыбнулся и в глубоком
молчанье подал каждому руку,
И, обессиленный, пал на подстилку, и, крепко сжимая рукоять
томагавка,
Остановил взгляд на жене и на детях — последний.
(Пусть эти немногие строки сохранят его имя и память о том,
как он умер.)
(перевод Корнея Чуковского)
Наряду с темой геноцида североамериканских индейцев Уолт Уитмен затрагивает ещё исключительно важную и актуальную для того времени аболиционистскую тему. Главным недостатком американского общества он считал рабство на юге США. Поэт не скрывает своего глубокого уважения к людям с другим цветом кожи, не боится открыто выражать своё недовольство укладом жизни, в котором один человек может угнетать другого. Подобно Толстому, Уитмен полагает, что равенство является естественным состоянием человеческой природы и что высшим законом жизни является добро:
Бей! бей! барабан!-труби! труба! труби!
В двери, в окна ворвитесь, как лихая ватага бойцов.
В церковь-гоните молящихся!
В школу — долой школяров, нечего им корпеть
учебниками,
Прочь от жены, новобрачный, не время тебе тешиться
с женой,
И пусть пахарь забудет о мирном труде, не время пахать
и собирать урожай,
Так бешено бьет барабан, так громко кричит труба!
Бей! бей! барабан!-труби! труба! труби!
Над грохотом юрода, над громыханьем колес.
Кто там готовит постели для идущих ко сну? не спать никому
в тех постелях,
Не торговать, торгаши, долой маклеров и барышников, не пора
ли им наконец перестать?
Как? болтуны продолжают свою болтовню, и певец собирается
петь?
И встает адвокат на суде, чтобы изложить свое дело?
Греми же, барабанная дробь, кричи, надрывайся, труба!
(перевод Корнея Чуковского)
В цикле «Дети Адама» Уитмен обращается к теме любви. Многие писатели и литературоведы ругали американского верлибриста за чрезмерную смелость и открытую сексуальность его стихов. Он не боялся воспевать физическую сторону любви, говорил о том, насколько прекрасным может быть человеческое тело, насколько тесно в эротическом влечении друг к другу сливаются плотское и духовное начала:
1
О теле электрическом я пою;
Легионы любимых меня обнимают, и я обнимаю их;
Они не отпустят меня, пока не уйду я с ними, им не отвечу,
Пока не очищу их, не заполню их полнотою души.
Иль те, кто сквернит свое тело, не скрывают себя?
Иль те, кто поносит живых, лучше тех, кто поносит мертвых?
Иль тело значит меньше души?
И если душа не тело, то что же душа?
2
Любовь к телу мужскому или женскому превосходна, ведь тело само превосходно,
Совершенно тело мужчины, и тело женщины совершенно.
Выраженье лица превосходно,
Но сложенный хорошо человек выражен не только в лице;
Он выражен в членах, суставах своих, изящно выражен в бедрах, запястьях,
В походке своей, в осанке, в гибкости стана, колен,— его не скрывает одежда,
Сила и ловкость его пробивается сквозь все ткани,
Он идет, восхищая вас, словно поэма, иль даже больше,
Помедлив, взгляните вы на спину его, на затылок, лопатки.
(перевод М. Зенкевича)
Взаимное влечение противоположных полов — всего лишь отдельная грань того всеобъемлющего чувства, о котором Уитмен пишет в каждом произведении. Постепенно тема равенства и братства, всеобщей любви и уважения достигает у него уровня масштабного социально-философского обобщения. Например, в стихотворении «Лики» утверждается в числе прочих мысль о единстве всех людей на земле, о существовании универсального человека вне рас, религиозных убеждений и социального положения. Ещё важно отметить, что здесь Уитмен в наибольшей степени продемонстрировал одну из характерных черт своей поэтики: тягу к перечислениям и проникновенному, созерцательному взгляду человека, изучающего природу во всём многообразии её проявлений:
Личины моих собратьев, неужели нестройный ваш мрачный парад введет меня в заблужденье?
Нет, это у вас не выйдет.
Я вижу перед собой полноводный многоликий поток,
Я вижу то, что за вашим убожеством скрыто.
Суетитесь, вертитесь, как вам угодно, тычьтесь носами, смятенные, словно рыбы, крысы,
С вас снимут запрет молчанья, снимут…
Я не отрекаюсь ни от единого произнесенного мною слова: краснокожий, белый и черный, все, все — от бога,
В любом зародыше — плод, и через тысячу лет он подаст знак о себе.
Пятна, трещины на оконных стеклах меня не тревожат,
Некто высокий, прекрасный стоит за окном и приветственно машет рукой мне;
Знаю его обещанья и терпеливо жду.
В итоге философию Уитмена можно выразить словами его русского собрата по перу Фёдора Ивановича Тютчева: «всё во мне, и я во всём». Эта же идея кроется в названии книги «Листья травы», содержащем в себе скрытый оксюморон: листья как проявления единичного органически связаны с травой как единым целым. Это напоминает философское учение Шеллинга об особом устройстве мироздания, где в едином проявлено множественное, а во множественном — единое.
Центральная идея мироощущения поэта — чувство единства всего, что существует во вселенной. Всё связано цепочкой «бесконечной общности», всё на уровне космической масштабности бытия переходит из одного состояния в другое, являясь нетождественным самому себе:
Благостна и безмятежна моя душа, благостно и безмятежно все, что не моя душа.
У кого нет одного, у того нет другого, невидимое утверждается видимым,
Покуда оно тоже не станет невидимым и не получит утверждения в свой черед.
Гоняясь за лучшим, отделяя лучшее от худшего, век досаждает веку,—
Я же знаю, что все вещи в ладу и согласии.
Покуда люди спорят, я молчу, иду купаться и восхищаться собою.
(перевод Корнея Чуковского)
На сегодняшний день книга «Листья травы» является одним из важнейших произведений американской поэзии. Многие поэты переводили эти стихи на русский язык. В России отдельные стихотворения Уитмена с интересом переводил Иван Тургенев, но его переводы не были опубликованы. Одним из пропагандистов творчества Уитмена стал Константин Бальмонт, который перевёл ряд стихотворений в 1905 году. По распоряжению властей это издание было конфисковано. Основными переводчиками «Листьев травы» на русский язык были Корней Чуковский, Борис Слуцкий, Михаил Зенкевич, Вильгельм Левик, Иван Кашкин, Роман Сеф. Приведём один из верлибров в переводе Корнея Чуковского:
Одного я пою, всякую простую отдельную личность,
И все же Демократическое слово твержу, слово «En Masse».
Физиологию с головы и до пят я пою,
Не только лицо человеческое и не только рассудок достойны
Музы, но все Тело еще более достойно ее,
Женское наравне с Мужским я пою.
Жизнь, безмерную в страсти, в биении, в силе,
Радостную, созданную чудесным законом для самых свободных деяний,
Человека Новых Времен я пою.
(перевод Корнея Чуковского)
В 1873 году поэта разбил паралич, до конца жизни он так и не выздоровел. Он, вопреки всему, продолжал работать, и его произведения были весьма оптимистичны. Поклонник его творчества Ричард Бёкк неоднократно приезжал к нему в Нью-Джерси, они провели вместе почти четыре месяца в 1880 году, когда Бёкк взялся писать биографию поэта, изданную впоследствии в Филадельфии («Уолт Уитмен», 1883).
Один из последних стихов Уитмена, в котором он прощается с миром — «Прощай, моё Вдохновенье!». 26 марта 1892 года поэта не стало.
Прощай, мое Вдохновенье!
Прощай, мой милый товарищ, моя дорогая любовь!
Я ухожу, а куда – и сам не знаю,
Не знаю, что ждет меня впереди, не знаю, встретимся ли мы
с тобою, —
Так, значит, — прощай, мое Вдохновенье.
И ныне, в последний раз, дай мне оглянуться на минуту:
Все медленнее, все слабее тикает маятник в моей груди,
Пора уходить, надвигается ночь, скоро сердце перестанет
биться.
Долго мы жили вместе, радуя и лаская друг друга, —
Какой восторг! — а теперь расставаться время настало —
прощай, мое Вдохновенье!
И все же позволь — спешить я не буду,
Так долго мы жили друг с другом, засыпали вместе, сливаясь
почти воедино, в одно существо,
И теперь, если нам умереть, мы умрем вместе (да, нас никто
не разделит!).
Если нам уходить куда-то, навстречу неведомому, мы уйдем
вместе,
Быть может, мы станем богаче, счастливее и что-то познаем,
Может быть, ты ведешь меня ныне к моим самым высоким,
истинным песням (кто знает?),
Может быть, именно ты не даешь повернуть этот ключ
в роковой, последней двери — что же, в последний раз,
Прощай, — и привет тебе! — мое Вдохновенье.
(перевод Н. Банникова)
