Подписаться на instagram #буквенного сока
Михаил Квадратов // Владислав Женевский. «Запах». Сборник рассказов. Серия «Самая страшная книга». Издательство АСТ, 2016
Часть 1. Заметки о книге
«Лицо Джейда сразу поскучнело. Может быть, он ждал, что я расскажу ему какую-нибудь легенду. Он был еще молод, и матушкины сказки еще будоражили его разум. Плохо. В сказках — одна правда, но приукрашенная. В сказках добро всегда побеждает». И в жизни людей в основном побеждает добро, побеждает практически каждый день. В противном случае человечество бы просто вымерло. Победа добра никого не удивляет и считается само собой разумеющейся. Стоит победить злу, как происшествие или явление становится заметным. Зло убивает человека. Про зло нам напоминают газеты и рассказы в жанре хоррор.
Наш мир и миры остальные чаще всего параллельны, но не отделены, не расфасованы. Они текучи. Иногда пересекаются, переплескиваются. Человек всегда на перекрестке миров, страдает от этого, что называется, оказывается крайним. Часто не нужно иметь сверхъестественных способностей, чтобы понять — нас окружают разнообразные чужие, опасные враги. И это не люди. Человек живет рядом с «безликими». «Бледный хаос» выходит на волю; «граница между серой плотью и такой же бесцветной одеждой постепенно размывалась». Враждебные сущности бесцветны и безвидны, но, чтобы ловить и приманивать людей, приобретают яркую расцветку, меняют формы, плачут детскими голосами, притворяются милыми зверюшками. После встречи с чужими человек исчезает. Но иногда от него остаются знаки и слова. Чем, по большому счету, отличаются сущности от людей, только словами. Такие явления и ситуации описаны в книге «Запах»; Владислав Женевский был визионером, многое знал.
Женевский рано ушел от нас. Был тонким знатоком жанров horror и weird, хорошим переводчиком, популяризатором. Но главное все-таки — состоялся как настоящий серьезный прозаик. Его могло ждать большое литературное будущее, ведь любые жанры ему были тесны. Как Лавкрафту, Эдгару По и Уильяму Блейку.
Часть 2. Художественные приложения
«Предположим, что создается — кем, не столь важно — некое литературное произведение, в скрытом виде содержащее в себе инструкции по фундаментальной перестройке человеческого организма. Предположим также, что произведение это публикуется в некоем периодическом издании и имеет значительный успех среди прекрасной половины человечества. Всякая дочерь Евы, за редким исключением, подвергнется определенной трансформации, соответствующей целям и намерениям упомянутого Лица. Что касается сильной половины, эффект может быть непредсказуемым, хотя на конечной стадии процесса внешние различия неизбежно сгладятся. Данное противоречие может быть связано с природой Лица, которую традиционно связывают с женским началом. Шеол-Нагганот, Черная Козлица Лесов с Тысячью Младых… Поверьте, Райт, — их много больше тысячи. Некоторых из них вы видите прямо сейчас. Вдумайтесь — какая гениальная простота! Ее дети проникают в нас с каждой прочитанной строчкой — и мы необратимо меняемся. Кто-то заметно, кто-то исподволь, но меняются все. О, Райт, вас тоже не минует чаша сия.
<…>
Фэрнсуорт не отрываясь смотрел на пузырчатую массу, растекшуюся по столу Роули. Человеческого в ней осталось мало. Та часть, которая вероятнее всего была головой, сплавилась в безобразное целое с пишущей машинкой. Остальное колыхалось и побулькивало, как жидкий воск. И все же создание было способно мыслить и даже воспроизводить человеческую речь. И Фэрнсуорт слушал, слушал, слушал.
По разжиженной плоти, по столешнице, по коврику у двери и голому паркету ползали существа размером с кулак, выписывающие нечеловеческие узоры и фразы на неведомых языках.
<…>
… тому, кто заражен — благословлен — личинками Шеол-Нагганот, суждено познать святость преображения и чистой информации. Мы сбросим оковы плоти, Райт, — и вступим в новый мир, далеко превосходящий все наши представления о рае и аде».
Егор Фетисов // Борис Лего. «Сумеречные рассказы». Издательство «Э», 2016
Часть 1. Заметки о книге
Борис Лего — псевдоним писателя Олега Зоберна, которого многие знают теперь по роману «Автобиография Иисуса Христа». У Зоберна теологическое образование, и предмет, о котором он говорит, он знает очень хорошо. Поэтому не относитесь к его сборнику рассказов как к книге, носящей исключительно шокирующий и провоцирующий характер. Там есть церковный материал, если можно так выразиться. Эта книга, как пишет сам Зоберн в предисловии, «война с гномами гуманистических предубеждений». Это леденящие душу картины зла, которое творится зачастую «с молитвенной радостью в сердце». Так пекарь Зиновий травит нелегалов во имя веры, потому что они воруют его воздух. При этом питается он ржаными сухариками, размоченными в прошлогодней крещенской воде. Он свято верит в то, что его дело — правое, так же как подростки, режущие кошек и мечтающие убить бомжа, а пока отправляющиеся на войну добровольцами. Наркоман Степан совокупляется с богом, принявшем облик белого козла. В книге Зоберна размыты все грани, от святости до проклятости — один шаг, он же — пропасть. Например, героиня рассказа «Тяжелое дыхание» то ли проститутка и лесбиянка, то ли поет на клиросе в храме Иоанна Богослова. Может быть, и то и другое.
От читателя не требуется проводить эту грань, делить прочитанное на мир зла и мир добра. Зоберн четко пишет об этом в рассказе «Волосатый рейс»: «ТАМ ничего не изменилось — поляне и древляне, радимичи и вятичи по-прежнему делили, воюя, территории вдоль рек; не изменилось и ЗДЕСЬ». Там — историческая реальность, в которой мы с вами живем. То есть как раз-таки наше с вами здесь. И, наоборот, то, что для нас — там, в этой книге — здесь. Она написана оттуда. По законам ТОГО мира, а что он собой представляет — понять это и есть основная задача читателя «Сумеречных рассказов».
Часть 2. Художественные приложения
«Это было возвращение. Помню, всю дорогу в хвосте самолёта орал ребёнок, его не удавалось заткнуть. Энергия слепого размножения — какой бог питается ею?
Все мы летели в деревню к нашему деду — светочу, прозорливцу и воспитателю воинов. Он пригласил нас, разослал письмо: “Прилетайте, родные! Я для вас свинью заколю, забью козла, затопчу курицу. И всё расскажу, не утаю. Не погнушаюсь ничем. Отдохнёте”. Сообщил, что у него большой дом, хозяйство: мясо, молоко, всё своё.
Боинг, в котором мы летели, дышал на ладан. Скрипел во время взлёта и трясся. От обивки кресел разило кошачьей мочой. В подлокотниках там были пепельницы, хотя курить в самолётах нельзя уже лет двадцать.
Видать, накануне в этом боинге доставляли куда-то родственников убитых солдат — в карманах кресел лежали листки с перечнем документов для установки надгробия за счёт государства. Я запомнил: 1) свидетельство о смерти, 2) удостоверение (паспорт) на могилу, 3) заверенная выписка из приказа по воинской части об исключении из списков личного состава или извещение о гибели и военный билет погибшего (умершего), 4) фотография для изготовления портрета умершего на фотокерамике или камне, 5) паспорт заказчика.
Рядом со мной сидела женщина с волосатыми руками. Сейчас она стала моей женой, но продолжает любить всех сразу и каждому желающему даёт по первому требованию даже в дни православных праздников. Она очень ждала встречи с дедом, называла его хозяином жизни и любви. Она боялась насекомых и страдала оттого, что в её сухом полом теле гудел и бился какой-то жук. Чужая сперма засыхала и навсегда оставалась в ней.
Её волосы росли очень быстро. После похорон они продолжат расти и заполнят весь гроб.
Кучерявая стюардесса в короткой камуфляжной юбке разносила стаканы с тёплой целебной водой из озера, в котором, по преданию, утопилась Богородица. На ляжках стюардессы виднелись кровоподтёки.
Была ночь. Далеко внизу под нами бежал сквозь лес серый волк, голодный третью тысячу лет. Простые люди спали, а беспокойные разводили с водой незамерзающий стеклоочиститель для машин, пили и всё равно мёрзли — ночи тем летом были холодные».
Михаил Квадратов // Мария Галина. «Автохтоны». Роман. Издательство АСТ, 2017
Часть 1. Заметки о книге
«Во сне не надо бегать… Во сне надо летать».
Действие происходит в старинном городе, на условной границе Европы Западной и Европы Восточной. Исторически здесь всегда было неспокойно, приходили то одни, то другие, то третьи. И вот совсем недавно сначала появились с востока, а потом нагрянули с запада. Каждый нес свой порядок. Нес смерть и кровь. Кроме того, здесь же историческая родина вампиров. И всяких других сущностей. Место промежуточное, неустойчивое. «В полнолуние — оборотни, в новолуние — вампиры, должен ведь быть какой-то порядок…». Хотя бы в этом порядок. В общем, местечко еще то. А вообще — ничего, красиво, архитектура из учебников, музеи и величественные кладбища — туристический город с богатым историческим наследием. Главный герой прибыл сюда, чтобы исследовать один эпизод культурной жизни, случившийся здесь в двадцатые годы прошлого века. Местные не очень довольны — незнакомец что-то вынюхивает, выспрашивает. Просыпаются легенды, незаметно затягивают пришельца в свои внутренности. Все переплетается, сначала ничего не понятно, потом, конечно, становится кое-что ясно. Но не все. Полезно перечитать роман еще раз.
А вообще, никогда не доверяйте автору, он всегда обманет. Но с другой стороны — для того и читаем. Вообще, что тут пересказывать, надо просто приступить к роману. И это самое сложное. Миллионы книг не будут прочитаны просто потому, что всем лень. Или потому, что всегда найдутся дела поважнее чтения. Все же оторваться от «Автохтонов» практически невозможно, хочется узнать, что там дальше, а как же. Но на пути читателя возникает множество прекрасных описаний. Любителя быстро бегущих сюжетов это будет раздражать. Наверное. Приятного чтения.
Часть 2. Художественные приложения
«Мир мелочей, где ты сейчас? Ильф и Петров смеялись над миром маленьких вещей. Глупые, смешные люди. Мир маленьких вещей — это и есть жизнь. Мир больших вещей в конце концов сожрал вас обоих, маленький бы не тронул».
<…>
«…эта история и впрямь печальна. Она про красивую, удачливую, талантливую и счастливую женщину, которая любила своего мужа. И вот одна власть сменила другую. И пришли новые чужие страшные люди. И эти чужие люди разрушили и доломали то, что не успели разрушить и доломать предыдущие чужие люди. Если какая-то власть держится долго, можно найти какие-то щели, норы, где можно укрыться и даже попробовать быть счастливым. Но у нас никакая власть не держалась долго. Понимаете?»
<…>
«В прихожей топырились рогами тонетовские вешалки, в плетеном высоком коробе грудой мертвых зверьков громоздились тряпичные тапочки, из тех, что подвязывают к щиколоткам наподобие лаптей, а они все равно развязываются и шлепают по паркету, путаясь в ногах. Именно этого музейные работники и добиваются, потому что ненавидят посетителей, которые приходят в тихие залы и мешают жить».
<…>
«— Когда пришли немцы, — сказал цыпленок, — было то же самое. Как — уезжать? Куда, зачем? Нас там никто не ждет. Не может быть, чтобы это безумие длилось долго. Это совсем скоро закончится, вот увидите. И потом, а как же моя клиника? А моя сапожная мастерская? А мои книги? Мальчик только-только пошел в ешиву… А мамин сервиз? А серебро? А, в конце концов, кошка?
— Кошка, — повторил он, — да».
<…>
«— Если бы вы писали кандидатскую о местном партизанском движении, то с определением слова «правда» у вас наверняка бы возникли трудности.
— Правда — это факты.
— Правда? В смысле — в самом деле? Факты — это то, что рассказывают о фактах люди, а люди, знаете ли…»
