14 ноября в формате Zoom-конференции состоялась очередная серия литературно-критического проекта «Полёт разборов», которую вели Борис Кутенков и Ника Третьяк. Стихи читали Евгений Морозов и Аман Рахметов, разбирали Валерий Шубинский, Антон Азаренков, Марк Перельман, Анна Голубкова, Катя Капович и другие. Представляем подборку стихотворений Амана Рахметова и рецензии Валерия Шубинского, Марка Перельмана, Анны Голубковой, Анны Нуждиной и Германа Власова о них.
Рецензия 1. Валерий Шубинский о подборке стихотворений Амана Рахметова:
Я буду немногословен: стихи Амана Рахметова — это не тот случай, когда говорить надо много, но они, конечно, сразу очень располагают к себе. Сразу видно, такое бывает довольно редко, что перед нами очень талантливый человек: есть природное чувство интонации, и эта интонация сразу включает лирический механизм. Нет ни одного стихотворения, где он не включался бы и где стихотворение не начинало бы сразу жить и работать. А дальше сам механизм выстраивает текст, причём, что интересно, он выстраивает его даже если автор допускает какую-то неловкость, неточность, чуть-чуть идёт не туда: этот работающий механизм сам его поправляет. Это очень интересно.
кто изобрёл воздушным жестом
просить прощения и на
балконе в баночку из жести
плевать и думать жизнь одна
не знаю сам себе вопросы
придумываю и молчу
а за окном проходит осень
не потому что я хочу
«А за окном проходит осень» — лирическая банальность, но механизм стихотворения сразу же ее выправляет. Строка «они же круглые ты понял?» как будто идёт в каком-то неправильном направлении, но всё равно этот лирический механизм сам выправляет ощущение текста.
моё живое отражение
как хорошо что нет движения
машин
людей
со всех сторон
наш мир от мира застеклён
теперь пойми родное тело
оно заплакало вспотело
Всё очень хорошо прежде всего на интонационном уровне: слова сами порождаются интонацией. Лучше всего это у Рахметова работает в рифмованных стихах. В стихотворении «В кофейне» это работает чуть хуже — там поэт как будто сам придумал образ, этот образ заранее выстроен, и это немного ограничивает движение интонации, стихотворение получилось чуть более банальным, чем другие.
Стихотворения «Незрячий дождь», «Артемида», «Свет» просто замечательные.
В целом перед нами тип очень непосредственного, самодостаточного моцартовского дара, но насколько он глубокий — пока непонятно. Это может быть изящное, очень тонкое хождение по поверхности явлений, что тоже, в общем, имеет право на существование в культуре. Потому что есть же Дельвиг, скажем. Но в чём проблема? Такое ощущение, что на данный момент многое даётся даром. Это бывает у многих поэтов вначале: такой период, когда они словно идут в шахту добывать золото, и драгоценные куски лежат прямо под ногами, ты их выбираешь. А потом это заканчивается. Причем это всегда заканчивается — я знал прекрасно начинавших поэтов, у которых это прекращалось, и они оказывались в растерянности. Чем дольше это всё идёт, тем больше растерянность, когда это прекращается. Ты понимаешь, что всю эту породу надо добывать самому. И бывает, что поэт этого не выдерживает.
Причём я понимаю, что в данном случае перед поэтом стоят и другие препятствия, чисто житейские. Потому что жизнь офицера на авиабазе (отсылка к реальному факту биографии Амана Рахметова. — Прим. ред.) — это не самое простое для поэта. Я вырос в семье офицера, среди людей, которые так жили годами. Как я понимаю, это замкнутая среда вдалеке от больших городов. Но когда к этому прибавится ещё и препятствие внутреннее… Когда оказывается, что больше ничего само не дается, слитки под ногами не валяются, что вот перед нами горная порода, и надо каким-то образом из этой породы добывать золото. Слова сами перестают сами приходить, интонация перестаёт сама за собой вести. Могут возникнуть трудности. Но пока, повторюсь, эти стихи очень расположили меня к себе, и я с большим интересом прочитал подборку.
Рецензия 2. Марк Перельман о подборке стихотворений Амана Рахметова
Что в данных стихах любопытно, так это умение пройти — иногда на грани фола — между банальностью общих мест и любопытной находкой. Вот у Максима Амелина есть книга стихов, переводов и эссе, под названием «Гнутая речь». Мне это название как раз приходит на ум при разговоре о стихах Амана, потому что ему присуще свойство слегка согнуть речь так, чтобы банальность перестала казаться таковой и зазвучала неуловимо иначе, а иногда этого уже хватает, чтобы сделать текст более удачным. причём я неслучайно сказал именно «свойство»: на мой взгляд, это необязательно проистекает из мастерства или умения, а скорее особенность интуиции или счастливого наития. И там, где не видно, что автор пользуется этим как приёмом, стихи зачастую выигрывают и дышат свободней.
Исчезла зацикленность на отдельных вещах, свойственная более ранним текстам Амана. Раньше было видно стремление как-то плясать вокруг предметов, возводя их на своеобразный алтарь. Относительно первой книги, мне кажется, исчезло стремление витийствовать, и даже почти исчезло стремление высказать мудрость; но осталось и стало более явным стремление к мудрости как таковой, ненавязчиво и подспудно извлекаемой из самих событий и ситуаций, которые возникают в стихах. Где-то видны явные попытки вырваться из намечающейся инерции: когда автор перестаёт перекатывать камни в одноименном стихотворении, возникает кажущийся резким переход «они заканчиваются степью / а степь заканчивается цепью / такой же каменной как город». И это, на мой взгляд, неуклюжая конструкция, где в трёх строчках перемешаны все центральные образы текста: и камень, и город, и степь с цепью. Или, к примеру, перечисления в «Свободном стихотворении?»: «угольное / условное / аттракционное / масочное» и так далее, перечисления эти сами по себе довольно условны. Или строчка «они же круглые ты понял?» в стихотворении «Слова», строчка сомнительная, по предыдущей строке и так понятна антитеза между часами и застрявшими на балконе героями.
«И человек смотрел на свои руки / и долго их не узнавал» — там, где это меньше всего стихи, меньше всего текст, о котором приходится долго и сложно говорить, там больше всего остаётся места для поэзии. Или там «страна городов», или «мокрое время / не смогло изменить направление / взгляда, жажды давать имена / и привычки сидеть у окна». «теперь пойми родное тело / оно заплакало вспотело» — так возникает понимание, оно проявлено через прямое присутствие другого, близкого, хотя «родное тело» может оказаться вполне и телом героя.
Лучшие тексты — «в кофейне», «незрячий дождь» и «артемида», несмотря на свою прямо-таки вызывающую классичность.
Просматриваются стилевые черты и заимствования — хотя и не прямо ученические, из самых разных поэтов — от румынского авангардиста Лео Бутнару с его риторикой, более всего напоминающей восточные дзен-коаны, до Арсения Тарковского, чьё влияние чувствуется, например, в последнем стихотворении подборки «Артемида». Другое дело, что если вспоминать того же Бутнару, для него значима жанровая обусловленность, он в ней укоренился виртуозно, и то же самое подстерегает Амана Рахметова: здесь есть возможность отточить до совершенства некую форму, искусно обыгрывая те или иные ситуации и возводя их к остроумным заключениям.
Но есть риск в этой же форме освоиться и замереть, чего, надеюсь, не произойдёт. И опять же не оставляет чувство, что автор этой своей подборкой размечает вехи на подступах к более сильным текстам. Насколько эти стихи превосходят первую книгу Амана, настолько же они сами могут оказаться плодородной почвой для чего-то нового. На этом завершу свою речь.
Рецензия 3. Анна Нуждина о подборке стихотворений Амана Рахметова
Для того чтобы дать комментарий происходящему в стихах Амана Рахметова, давайте попробуем разобраться в его мировоззрении. Представим себе дерево. Толстое, с пышной кроной и мириадами листьев. У дерева есть два важных нам свойства: все его листья примерно одинаковы между собой и все они имеют общий источник, потому что принадлежат одному организму. Так можно охарактеризовать строение бытия внутри стихов Рахметова: у всех в мире вещей общее начало, и между собой они подобны. Так человек оказывается неотличим от реки, та же река — от дождя, а дождь — от звука проехавшей мимо машины. Две просьбы лирического героя стихотворения «В кофейне» официанту выглядят не нелепо, а вполне закономерно, потому что между ними действительно нет ни малейшей разницы:
я не озвучил свою просьбу правильно
я сказал
можно ли сделать так
чтобы дождь шел подольше
а надо было
можно сладкий американо и пепельницу.
В этом контексте конфликт человека и природы не может существовать, так как это неделимые сущности. Понятия цивилизации и культуры, то есть изменения человеком естественной среды обитания, не входят в противоречие с понятием естественности, первозданности. Как будто города — это всего лишь ещё одна форма норы или особенность цветения. Война в подобном мире всеобщей целостности видится жестокой мутацией, поражающей периодически части совершенного организма. Интересно, что правом давать названия объектам природы владеет исключительно божественная сущность, причем к имянаречению окружающего мира поэт привязывал стихи и раньше. Но говорил о том, что названия вещей приходят как бы сами, от той самой «основы основ». Сейчас же в стихотворении «Артемида» греческая богиня (покровительница природы, что очень важно) обладает правом имянаречения в силу своего статуса:
Ты давала названия каждому
повороту реки, будто жажду
утоляла.
В любом случае, человек правом давать имя реке или кусту не обладает. Подобно тому, как лист не смеет нарекать другой лист.
В связи с этим для Рахметова важен культ Природы-матери, гармония земной жизни по её законам обожествляется. А её главный закон — это эволюция, которой подчиняется всё живое для того, чтобы вовремя приспособиться и достигнуть благоденствия. Логично, что в отношении лирического героя Амана Рахметова к жизни и её событиям преобладает даже не фатализм, а спокойное принятие всего, что происходит и что может произойти:
это случай
или выбор
это дождь или река?
Он уверен, что законы природы мудры и совершенны, и сопротивляться их действию не только не нужно, но и вредно. Главное, чего пытается достичь герой в своих философских и экзистенциальных опытах, — это гармония с миром, через которую можно узреть суть вещей. Мотив фатализма и попытки прозрения через единение с миром присутствует и в книге Рахметова «Почти» (2019), и в его подборках 2020 года (например, в подборке из 72 номера «Нового Берега»). Описанная мной картина мира в поэтике Рахметова уже сформирована, но его нынешние стихи можно назвать эволюционными по отношению к прошлым, потому что метафизические, почти религиозные опыты поэта стали одновременно глубже и проще. Они довольно конкретны и передают язык мировосприятия автора. Я имею в виду, что Рахметов не подбирает иных слов, кроме слов непосредственно о природе и её бытии, для описания своего переживания. Например:
за горизонтом горы
и солнце падает за ними
большими
дикими
другими
и солнце падает как камень
падает с души.
Это описание может показаться упрощённым и лишённым эстетической обработки, но оно крайне близко к передаче не только эпической составляющей стиха, но и авторского опыта.
Рецензия 4. Анна Голубкова о подборке стихотворений Амана Рахметова
Интересно, что поэтическая подборка Амана Рахметова, как и подборка другого обсуждаемого автора, Евгения Морозова, начинается со стихотворения с упоминанием осени и невозможности подлинной коммуникации:
не знаю сам себе вопросы
придумываю и молчу
а за окном проходит осень
не потому что я хочу
а потому что под наклоном
куда-то катятся часы
В отличие от позиции лирического персонажа, представленной в стихах Евгения Морозова, герой Амана Рахметова рад своей отдельности от мира, и даже отсутствие возможности быть услышанным и понятым его не расстраивает — мир внутри своего домашнего пространства оказывается для него уютным и достаточно комфортным. В первом стихотворении герой словно бы замирает на балконе, он одновременно и участвует в событиях внешнего мира — хотя бы в позиции наблюдателя, и не может участвовать, потому что отделен от него прозрачным стеклом.
Во втором стихотворении представлена очень интересная двойственность природы. Еще с XVIII века принято противопоставлять порочную городскую жизнь невинной и прекрасной природе. Однако у Амана Рахметова это противопоставление снимается — одно другому ничуть не противоречит, более того, одно может даже переходить в другое.
дома и улицы весь город
из камня камни даже в горле
попробуй высказаться вслух
слова свернуться в стук
о камни
они заканчиваются степью
а степь заканчивается цепью
такой же каменной как город
Слово у поэта становится камнем, причем оно и в горле как камень, и произнесенное падает, как камень. Весь мир словно бы оделся камнем, и только душа в этом мире всеобщего каменного бытия, по-видимому, остается живой:
и солнце падает как камень
падает с души
Третье стихотворение также посвящено осени, однако эта осень переживается прежде всего как буйство цвета. Герой стихотворения словно попадает внутрь оформленного экспрессионистами пространства:
вчера я сидел на оранжевой лавочке
в оранжевом парке
и всюду валялись оранжевые листья
которые в свою очередь падали с оранжевых деревьев
Кстати, есть в этом стихотворении и переживание хрупкости и скоротечности человеческого бытия, хотя представлено оно совсем по-другому. Герой перемещается к реке «на воду смотреть» и оказывается в совершенно ином пространстве — «угольное / условное / аттракционное / масочное / разнообразное / красивое». Очевидно, что он спускается в метро, однако это действие зашифровано, и потому оно в своем иносказании может одновременно восприниматься, конечно же, как спуск в загробный мир:
точнее птица с завязанными глазами
я видел таких раньше неоднократно
ежедневно они садятся на одну из человеческих веток
кивают своей головой
И вот таким сложно выстроенным образом тема осени тоже оказывается связанной с темой смерти. Осень и осенний дождь возникают и в четвертом стихотворении «В кофейне», которое очень атмосферно. Оно передает внутренние переживания человека во время холодного дождя. Тема смерти снова как бы пунктирно появляется в конце:
всюду валялись маленькие жёлтые листья
нежные ногти осени
Мелкому осеннему дождю, словно бы отчуждающему человека от самого себя, посвящено следующее стихотворение «Незрячий дождь». Здесь снова тема осени раскрывается совершенно неожиданным образом, особенно для читателя, привыкшего к тематическому однообразию отечественной канонической лирики:
а дождь растягивался в звуки
как круглые слова
срывающиеся в овал
и человек смотрел на свои руки
и долго их не узнавал
Божественное начало также можно найти в стихах Амана Рахметова, однако оно, на мой взгляд, имеет скорее стихийный, надличностный характер. Это очень хорошо видно по небольшому стихотворению, где автор задает вопросы, которые по своей сути не требуют ответа:
СВЕТ
поправился и выпал
сквозь густые облака
это случай
или выбор
это дождь или река?
я не знаю что ответить
честно
без обиняков
но подталкивает ветер
что-то кроме облаков
Божественное начало, таким образом, может существовать только в виде вопроса, заданного себе и всему мирозданию.
Последнее стихотворение «Артемида», на мой взгляд, является более традиционным. Оно посвящено возлюбленной, которую автор вписывает и в мифологический, и в исторический, и в природный, и даже в мистический контекст. Женское начало, таким образом, снова оказывается способом познания реальности и одновременно силой, обеспечивающей сам ход жизни. Но если Парки пряли нить человеческой судьбы, то здесь эта нить становится речью возлюбленной:
А внизу, под висячим балконом,
тебя слушает дух Актеона,
он боится, что ты прекратишь
говорить, но ведь ты говоришь!
Рецензия 5. Герман Власов о подборке стихотворений Амана Рахметова
Кажется, я уже говорил, что поэтика Рахметова интересна еще и потому, что сам ландшафт видится ему со стороны, под другим ракурсом, в отличие от поэтов, проживающих в России. Отсюда — оригинальность трактовки, каковую можно, к примеру, увидеть в текстах Ербола Жумагулова.
Подборка «Последнее исключение» демонстрирует нам разнообразие подходов и техник, ныне используемых Рахметовым. Каждый текст тут не похож на другие, что вызывает у читателя ощущение игры, своего рода «свободной охоты» — поэт не следует заранее заданной схеме. Автор повинуется капризу или — собственному произволу:
<…> не знаю сам себе вопросы
придумываю и молчу <…>
Парадоксальность ситуации в том, что «человек в пейзаже» наблюдает из одной точки — застекленного балкона, когда
<…> наш мир от мира застеклен <…>
(СЛОВА)
В стихотворениях может делаться акцент на одно качество и тогда на нем выстраивается сам текст от начала до конца:
прохожих каменные лица
деревьев каменные листья
и облака большие камни
и под ногами камни
дома и улицы весь город
из камня камни даже в горле
попробуй высказаться вслух
слова свернуться в стук
о камни
<…>
и солнце падает как камень
падает с души
пусть отдохнёт пусть полежит
(КАМНИ)
или:
вчера я сидел на оранжевой лавочке
в оранжевом парке
и всюду валялись оранжевые листья
которые в свою очередь падали с оранжевых деревьев
обыкновенная домашняя осень
намазываешь эту осень на хлеб
и вниз
на воду смотреть
так я и вышел из одного пространства
в другое
угольное
условное
аттракционное
масочное
разнообразное
красивое
<…>
(СВОБОДНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ?)
Мне нравится лаконичность и экономность в использовании языковых средств. Верлибр здесь краток, но поэт максимально их использует (в отличие от многочисленных опытов юных и не очень коллег по цеху, запомнить этот текст нетрудно):
ко мне подошел официант и я обратился к нему с одной просьбой
на что он выдавил из себя знак вопроса
как зубную пасту из тюбика
<…>
Всё здесь кажется живым и тактильным:
всюду валялись маленькие жёлтые листья
нежные ногти осени
(В КОФЕЙНЕ)
Или вот стихотворение, где смешано внешнее и внутреннее (плюс смешана графика и акварельная техника); и где в финале довольно удачно делается акцент на человеческие руки (интересно, что в управляемых сновидениях рекомендуется для обозначения точки отсчета представить именно свои руки):
идет незрячий
почти невидимый прозрачный
как будто прячется в себе
как вещь в себе
и день как дождь мерещится
все смешивается и чешется
и жизнь случается во сне
как живопись в той стороне
в стране кочевья
<…>
а дождь растягивался в звуки
как круглые слова
срывающиеся в овал
и человек смотрел на свои руки
и долго их не узнавал
(НЕЗРЯЧИЙ ДОЖДЬ)
А вот еще любопытная работа со словом: на самом деле стихотворение следует читать с заглавия. При втором прочтении название большими буквами как бы дополняет зрительную картину (да и помещено оно большими буквами сверху):
СВЕТ
поправился и выпал
сквозь густые облака
это случай
или выбор
это дождь или река?
я не знаю что ответить
честно
без обиняков
но подталкивает ветер
что-то кроме облаков
(СВЕТ)
В общем, мне кажется, Аман Рахметов постарался по последнему счету исключить все повторения и представить нам действительно интересные стихи, демонстрируя возможные направления, по которым способен развиваться и дальше.
Подборка стихотворений Амана Рахметова, предложенных к обсуждению
Аман (Амангельды) Рахметов родился в Казахстане, в городе Уральск. Окончил военную академию в Воронеже. Участник фестивалей фонда СЭИП. Публиковался в журналах «Подъём», «Нева», «Дружба народов», «Новый берег» и т.д. Автор книги «Почти».
Последнее исключение
Слова
кто изобрёл воздушным жестом
просить прощения и на
балконе в баночку из жести
плевать и думать жизнь одна
не знаю сам себе вопросы
придумываю и молчу
а за окном проходит осень
не потому что я хочу
а потому что под наклоном
куда-то катятся часы
они же круглые ты понял?
а мы застряли на балконе
ещё с весны
моё живое отражение
как хорошо что нет движения
машин
людей
со всех сторон
наш мир от мира застеклён
теперь пойми родное тело
оно заплакало вспотело
Камни
прохожих каменные лица
деревьев каменные листья
и облака большие камни
и под ногами камни
дома и улицы весь город
из камня камни даже в горле
попробуй высказаться вслух
слова свернуться в стук
о камни
они заканчиваются степью
а степь заканчивается цепью
такой же каменной как город
за горизонтом горы?
да
за горизонтом горы
и солнце падает за ними
большими
дикими
другими
и солнце падает как камень
падает с души
пусть отдохнёт пусть полежит
Свободное стихотворение?
вчера я сидел на оранжевой лавочке
в оранжевом парке
и всюду валялись оранжевые листья
которые в свою очередь падали с оранжевых деревьев
обыкновенная домашняя осень
намазываешь эту осень на хлеб
и вниз
на воду смотреть
так я и вышел из одного пространства
в другое
угольное
условное
аттракционное
масочное
разнообразное
красивое
потому что ко всему привыкаешь
абсолютно и честно
ко всему привыкаешь абсолютно и честно
единственное
когда я уже спустился к реке
мне стало не по себе
видимо я не переношу телепортации
или глаза
точнее птица с завязанными глазами
я видел таких раньше неоднократно
ежедневно они садятся на одну из человеческих веток
кивают своей головой
будто согласны летать в этом черном небе
сшивать облака
жмуриться в слабое солнце
В кофейне
ко мне подошел официант и я обратился к нему с одной просьбой
на что он выдавил из себя знак вопроса
как зубную пасту из тюбика
оно и понятно
я не озвучил свою просьбу правильно
я сказал
можно ли сделать так
чтобы дождь шел подольше
а надо было
можно сладкий американо и пепельницу
я исправился
дождь прекратился
всюду валялись маленькие жёлтые листья
нежные ногти осени
Незрячий дождь
идет незрячий
почти невидимый прозрачный
как будто прячется в себе
как вещь в себе
и день как дождь мерещится
все смешивается и чешется
и жизнь случается во сне
как живопись в той стороне
в стране кочевья
где ветер скручивал деревья
и разворачивал полынь
в степную пыль
а дождь растягивался в звуки
как круглые слова
срывающиеся в овал
и человек смотрел на свои руки
и долго их не узнавал
Свет
поправился и выпал
сквозь густые облака
это случай
или выбор
это дождь или река?
я не знаю что ответить
честно
без обиняков
но подталкивает ветер
что-то кроме облаков
Артемида
В зеркалах, изготовленных на́ дом,
я узнал направление взгляда,
это ты выбирала — с какой
стороны наблюдать за рекой.
Ты давала названия каждому
повороту реки, будто жажду
утоляла — а я наизусть
изучал твою тихую грусть.
А твое настоящее имя,
я запомнил у стен Аркаима;
я учился у местных аркан,
как снимать с языка облака.
Удивительно, мокрое время
не смогло изменить направления
взгляда, жажды давать имена
и привычки сидеть у окна.
За окном начинается ливень,
настоящий, густой и красивый —
это ты, как в стране городов,
говоришь языком облаков.
А внизу, под висячим балконом,
тебя слушает дух Актеона,
он боится, что ты прекратишь
говорить, но ведь ты говоришь!
