19 ноября 2023 года в формате Zoom-конференции состоялась 94-я серия литературно-критического проекта «Полёт разборов». Стихи читали Дарья Мезенцева и Гора Орлов, разбирали Валерий Шубинский, Елена Наливаева (очно), Евгений Абдуллаев, Ольга Аникина, Ирина Машинская, Лиза Хереш (заочно). Вели мероприятие Борис Кутенков, Григорий Батрынча и Андрей Козырев.
Представляем подборку стихотворений Горы Орлова и рецензии Елены Наливаевой, Лизы Хереш, Ольги Аникиной, Ирины Машинской, Евгения Абдуллаева, а также «итоговую» реплику Людмилы Казарян по следам 95-го «Полёта разборов».
Обсуждение Дарьи Мезенцевой читайте в этом же номере. Видео смотрите в vk-группе мероприятия.
Рецензия 1. Елена Наливаева о подборке стихотворений Горы Орлова
Пуповина подборки Горы Орлова перерезана, связь её с автором разорвана. Гора, как Волдеморт, будто создал крестраж, вложив туда часть своей личности, но воспользовался для вместилища не бездушным предметом, а живым, мыслящим существом (у Тёмного Лорда было два таких крестража — змея Нагайна и сам Гарри Поттер). Поэтическое дитя выросло и живёт отдельно. Оно сентиментально и, развивавшееся, по всей видимости, в атмосфере запрета телесности, жизнью своей возносит телесность во главу всего. Либо телесность — та составляющая личности Горы, которую он решил заключить в крестраж.
Итак, телесность — манифест этой подборки. Это разнузданность Дориана Грея, развращённого по собственному желанию.
Поэтическое дитя страдает. И смотреть на него со стороны зачастую невозможно: отталкивает. От его жизненной философии временами откровенно подташнивает.
Строка из финального текста «хай, телесность» — ключ к подборке. Но! Телесное, как и многое другое в этих текстах, финалами перекувыркивается.
Пример: «зачем тебе ум когда есть физическое / зачем тебе физкультура когда можно трахнуть физкультурника / зачем тебе культура когда есть спорта культивирование / зачем тебе физическая активность когда есть — активность филологическая». Первая и последняя строка буквально опровергают друг друга.
Абсурдная ассоциация вспыхивает: «Курение — это яд / Яд — это смерть / Смерть — это сон / Сон — это здоровье / Курите люди на здоровье!» — орфография и пунктуация врезались в память намертво (сие мудрейшее изречение было прочитано на двери туалета Костромского музыкального училища). Это, как в тексте Горы, прямо-таки софизм!
Если говорить об игре, то обязательно об игре в слова. Первый и второй тексты подборки — выразительные иллюстрации: «гора орлов горло лов ловушка и погремушка»; «…я душа компании я душечка я душное я душанбе». А также не стоит забывать об игре в аллитерации: «грех первороден / порочность двуродна / Этим уродам отрубишь все бошки / отрастают всё новые», — утробно рычит ещё одно стихотворение Горы.
Игра в слова и аллитерации освежает, но воспринимается случайным приёмом. Автор использует её, а потом бросает. В желаниии сочетать слова как созвучия слышна возможная близость автора рэп-культуре, где слова зачастую стыкуются друг с другом как созвучности и возникает присущая этому направлению красота не читаемого текста, а произносимого.
В третьем тексте подборки лирический герой отождествляет себя с божественной сущностью: «минуты уходят это я им сказал идти назад / небо морщится это я приказал ему плакать». Та же мысль излагается во втором стихотворении: «называйте меня пожалуйста горра, или можно просто господь всего сущего». Лирический Горра, кстати, делает занятное наблюдение, что «у каждого божественного существа есть удвоенная буква». Утверждение претенциозно, но верность его сомнительна, так как есть множество иных божественных имён, кроме Иисуса, Аллаха и Будды. Сравнивая себя с божественным существом, лирический герой запускает лейтмотив подборки — как семпл в рэп-музыке.
Но, как ни божественна сущность персонажа стихотворения, имя Горры созвучно с именем злодея Горра Убийцы Богов из вселенной Marvel. В лирической душе героя соединяются божественное и антибожественное. Вырисовывается хрестоматийный романтический персонаж с характерным личностным дуализмом.
У этого лирического героя нет прошлого, есть только настоящее и будущее: «будущее не наступит — я знаю уже наступило». Восприятие времени — цепь оргазмов, но семя (стихотворное), в общем-то, воспринимается никому не нужным («грех первороден»). Ни настоящему, ни будущему поэтическое семя не нужно тоже («будущее не наступит»). В связи с этим смыслы выходят на более высокий уровень. Поэтическое зерно, поэтическое семя никуда не падает. Отринутость героя, одиночество, крик о помощи выдвигаются на первый план. За внешним, наносным, за пацанской бравадой, эксгибиционизмом, эпатажным сленгом, обсценной лексикой, пренебрежением ко всему нетрудно разглядеть инфантильную ранимую душу, которой больно и безответно. Романтическую, страдающую душу.
Стихотворения «выпрыгнул из окна…» и «в метро я всегда боюсь пойти за незнакомцем…» опираются на уже найденные другими метафоры. Эти тексты балансируют на границе поиска нового — и банальности, иногда даже пошлости. Но даже пошлость текстов Горы всегда интеллектуальна (подборка — крестраж, следовательно, интеллект передался лирическому герою от его создателя). Приведу в связи с этим пример из финального стихотворения: «спать с тобой это здорово / поднимай и принимай моё золото / мой блеск». Можно считать отсылку на миф о Зевсе, Данае и золотом дожде. С другой стороны, «золотой дождь» — это ещё и не-то-что-мне-хотелось-бы-здесь-расшифровывать. Что ж, выпяченная телесность располагает и к таким ассоциациям.
Телесное всегда волновало и будет волновать творцов. Оно большинству людей не чуждо, люди рождены на земле и грешны. В телесности уживаются и красота, и отвратительное, философские категории прекрасного и безобразного сливаются здесь воедино.
Я знаю три слова о подборке Горы Орлова: «высокое», «и», «низменное». Противоположные понятия звучат не последовательно, а вместе, как в гармоническом музыкальном интервале. Диссонируют, конечно. Но с этим ничего не поделаешь.
Рецензия 2. Лиза Хереш о подборке стихотворений Горы Орлова
Попробую сказать о подборке Горы Орлова с конца, как бы собирая клубок заново. В последнем его тексте, на мой взгляд, ключевом, есть строчки:
мне не выбрать человека
мне не вызнать в человеке человека
мне не видно в нем своё
мне видна лишь пустота
в темноте не увидать пустоты
Тезисная прозрачность этих стихов становится для меня прямейшим подступом к механизму работы этих текстов, а именно отказу сразу от нескольких ожидаемых поэтических претензий, принципов и задач: поиск собственного героя, распознавание и описание человечности, универсализация опыта, внимательность, вознаграждающая пишущего полнотой находок в самых неожиданных местах. Наоборот, мы встречаемся с нарочитой скукой, исчерпанностью литературной формы, вторичностью поэтического опыта. Получающий его многолик и гибок в бесконечном калейдоскопе имён и их присвоений; собственное имя тоже видится им как материал игры и нестабильное означающее («гора орлов горло лов ловушка и погремушка»). Идиомы, слова и звуки — любой уровень построения текста легко поддаётся пересборке и механическому «проскальзыванию»; Орлов с художественно присущей небрежностью перебирает словесные чётки, сменяя темы и стилистические регистры. В этом ему помогает устройство самих текстов: фабульно они часто начинаются in medias res и неожиданно двигаются по речевым ошмёткам дальше, обрываясь на предположительно сильных композиционных и риторических местах.
Кажется, что тематическая темнота (в значении стилистического снижения) призвана если не обратить внимание на зияющую пустоту на месте человеческого лица, то явно подвести к ней. Классические темы рождения слова или завершения текста как оргазма, буквализируясь, создают ощущение семантических дыр. Лирический объект, возникающий в любовной лирике Орлова, нарочито обобщён и обезличен. При этом формальные решения и развитие словесной игры, соседствуя с тоской, создают фонетические сюжеты, схожие с текстами песен (туда же можно добавить игру с «я-автором»; тоска и разочарование напоминают мне тексты группы «Формация Лимон»).
Концептуально эти решения кажутся мне удачными, когда взятый литературный жанр, устойчивый и узнаваемый, искажается или теряет смысл в потоке прерывистой речи — аффективного бормотания, срывающегося то в утвердительные конструкции, то в комбинаторику. И иное происходит в случае хода внезапного соединения этико-эстетического комплекса стихотворения Целана и политического клише. Тогда усталость поэзии становится знаком небрежности, а голая речь когнитивно выцветает, признаваясь в нежелании бережно и комплексно отнестись к заряженным маркерам дискуссии последних полутора лет.
Рецензия 3. Ольга Аникина о подборке стихотворений Горы Орлова
В стихах Горы Орлова есть первородная радость игры со словом, из которого автор с ребяческим упоением пытается сконструировать то же, что когда-то сделал Всевышний. В этой свободе — огромный плюс подборки, по ней чувствуется, насколько сильно автор очарован осознанием простора своих языковых возможностей и неугомонным кипением собственного разума. Мне очень импонирует авторская щедрость на образы, мне нравится её формальная сторона, и даже многословие отдельных текстов не вызывает отторжения — так и хочется увидеть за этими текстами автора, что, подобно кольцовскому косарю, берётся за слово примерно так: «Раззудись, плечо! Размахнись, рука!».
И всё же упоение собственной свободой, на мой взгляд, ведёт автора к многословию и «захлёбыванию» словами; к концу подборки возникает ощущение, что поэт переливает из пустого в порожнее, и ценность слова как такового снимается, у нас на глазах наступает своеобразная инфляция — и на единицу словесной массы в тексте уже приходится гораздо меньше смысла и эмоции, чем задумывалось при первоначальном посыле.
сначала было слово
а теперь твоё художественное молчание
В этой подборке мне не хватило именно «молчания» и пауз, не словесных, а эмоциональных. Пауза всегда энергетически насыщена: это время диастолы, за которое сердце готовится к новой систоле, или выдох, за время которого лёгкие готовятся к новому вдоху. Качество тысячи поверхностных вдохов всегда ниже, чем одного глубокого.
Поэтому сильное начало «выпрыгнул из окна / думал, что это дверь» — разбавляется вялым «ну а чего теперь» и «вышел вошёл ушёл / и побежал назад». Глубокого вдоха нет.
Попытка автора уйти от исхоженных дорог декларируется в тексте «стихи не рождаются…». Возможно, это обращение автора к самому себе: процесс родов представляется поэту весьма расплывчатым (ему что кесарево, что «дышим как надо», — всё едино), но интуитивно он сумел сам нащупать ответ: стихи не рождаются, если «филоним / играем». Автор вроде бы не филонит, но играть — играет, даже скорее «заигрывает» — если использовать терминологию музыкантов (это когда пальцы начинают самостоятельно барабанить по клавишам и иногда принимаются играть нечто далёкое от того, что написано в нотах). «Поэта далеко заводит речь».
А речь «уводит» автора в ритм рэпа, который начинает деформировать вещество поэзии и перестраивает его под себя. Рэп требует от текста именно той нахрапистости и именно того надрыва, который улёгся бы в его собственную, рэперную матрицу, — наиболее ярко эта матрица выступает в тексте «было или не было…».
В текстах, где автор пишет сплошным текстом (возможно, это стихи в прозе), также есть рэперская составляющая и внутренний ритм, но всё же в таких текстах гораздо больше неожиданных находок, чем в тех, где Орлов использует силлабо-тонику.
Самым богатым на находки мне показалось стихотворение «я заведу мини-пига как символ нашей любви…». Ради этого текста уже стоило прочесть подборку. Здесь хорошо работает ирония; единственным проседанием поданной эмоции мне видится середина текста, где автор пытается втиснуть рацио в поток нерационального: «розовела, переходя от красного (ярости) к белому (спокойствию). наша любовь — это переход состояний».
Автор пишет:
стихи не
если мы сами не стихи
а всего лишь формочки
для сюжетов
Но стихи не являются стихами не только если они всего лишь формочки для сюжетов — а если они вообще формочки; если форма важнее, чем содержание. В таких разных текстах, как «гора орлов горло лов…» и «было или не было…» форма явно перетянула «поэтическое одеяло» на себя и посыл текста, на мой взгляд, рассыпался по ходу его создания.
Хочу заметить, что мои замечания носят исключительно вкусовой и дискуссионный характер — ведь начала я с того, что мне действительно импонирует в стихах Горы Орлова: его смелость и свобода. Буду рада, если те вопросы, которые я поставила по ходу разбора, натолкнут автора на какие-то мысли и помогут ему плыть дальше.
Рецензия 4. Ирина Машинская о подборке стихотворений Горы Орлова
Эти стихи внешне напоминают мне стихи американской Language School и даже порой кажутся переводами, но в отличие от, скажем, стихов Роберта Крили или Роберта Дункана они, несмотря на свою краткость, производят впечатление длинных, разговорчивых — и в этом являют полную противоположность американским стихам, написанным 70 лет назад. В любом случае, если Language School была для своего времени революционной, сейчас идущему по этому или близкому пути никакой эстетической отваги или изобретательности не требуется.
Стихи Орлова в этой, по крайней мере, подборке — в большой степени «селфи»: они показывают, даже если и с самоиронией, автора крупным планом, а за ним, за его спиной малоразличимый, в общем, совсем не важный маленький мир. Возможно, для иного читателя это как раз и будет привлекательным и интересным свойством. Беда в том, что мне интересно как раз то, что происходит за спиной. Так что, думаю, я для этих стихов очень плохой критик.
И третье, связанное с работой, энергетикой текста: с одной стороны, отсутствие усилия, текучесть текста, не встречающего сопротивления мысли или формы; а с другой — отсутствие в стихотворении самозаводящегося механизма, собственного источника энергии, выводящего его на другую орбиту смысла — того, что происходит в лучших стихах в том числе той же «Чёрной горы».
Симпатичны ли мне какие-то здесь стихи? Да. Вот, например, «я хочу идти не дают бежать…». Я в них ничего не понимаю, но хотя бы понимаю и узнаю их источник, слитное взаимное облако, и в каком-то смысле мне как читателю может быть и довольно.
Футуристическое (через сто лет) последнее стихотворение подборки, начиная со строчки «солнце светит…». Но больше всего мне нравится одно слово в этой подборке: «докоснуться». В нём столько всего. Вот оно мне нравится по-настоящему.
Но что, если бы некоторое из этих стихотворений были не «стихами», а текстами, устроенными по законам краткой — документальной или «художественной» — прозы? В том числе настоящей fiction, с характерами и сюжетом, а не просто набросками и этюдами. Я могу ошибаться, но мне видится в авторе ироничный рассказчик, рисовальщик. Мне кажется, именно умение набросать образ, быстрая графика являются сильными сторонами Орлова, хотя, разумеется, здесь я могу о ней только догадываться. Спасибо и удачи.
Рецензия 5. Евгений Абдуллаев о подборке стихотворений Горы Орлова
Такие поэты приходят, чтобы напомнить: романтизм не умер. Неразличимость автора и лирического героя. Он — автор-герой — в центре вселенной.
минуты уходят это я им сказал идти назад
небо морщится это я приказал ему плакать
Даже когда появляется «ты», это «ты» — лишь одно из отражений «я» (ещё одна черта романтического канона, с его неустранимой эгоцентричностью). «Хотя откуда помнить мне как любишь ты».
Единственное исключение в подборке — там, где «ты» приобретает свойства трансцендентного Другого, высшей силы.
я хочу идти не дают бежать
ты займи мне сил
я тебе отдам
ты мне дай полёт
я верну тебе
облака и взлёт
что мне делать с небом
Источник этого романтизма — песенная поэзия, а если точнее — рок-поэзия, с её кричащим протестом против обыденности, с её упругим ритмом. Да, думаю, стихи Орлова хорошо бы пелись или скандировались, они ритмичны.
выпрыгнул из окна
думал что это дверь
думал что полетит
ну а чего теперь
вышел вошёл ушёл
и побежал назад
больше он никогда
слабости не покажет
Похоже, эта песенность смущает и самого автора: некоторые тексты даже записаны не в столбик, а как прозаический текст (но, как мне кажется, они и менее интересны).
От песенной поэзии и многие стихотворные штампы: «символ нашей любви», «ты мне дай полёт», «будущее зовёт», «ты моя принцесса»… Опять же, ощущение, что автор пытается всё это преодолеть, трансформировать, вывести из поля массовой поэзии и сделать фактом поэзии высокой. Автор, похоже, даже нашёл для этого интересный ход. К вполне «песенным» стихам он присоединяет совершенно «непесенный», открытый финал. Например, «случайно докоснуться до запястья». Это не пропоёшь, не проскандируешь, как предыдущую строку: «тогда я просто смогу быть с тобой рядом». Или:
буквы это то что нас объединяет
объединяло
Это хорошо. Но если говорить об ощущении от подборки в целом, пока это ещё больше рок-поэзия. Где-то более обаятельная, где-то — менее. Я не знаю, в каком порядке будут сегодня слушаться и обсуждаться участники — вначале Орлов, потом Мезенцева или наоборот; напишу, как если бы Мезенцева уже обсуждалась и мой отклик на её стихи был зачитан… Так вот, если у Дарьи Мезенцевой филологии в стихах с переизбытком, то у Горы Орлова её как раз, как мне показалось, немного недостаёт. Есть напор, есть драйв, но не хватает более точной работы со словом, большей продуманности, умышленности, что ли. И наоборот: герметичная и филологичная поэзия Мезенцевой, с каким-то уж слишком глубоко спрятанным лирическим «я», только выиграла бы, будь в ней больше того открытого надлома, протеста, эпатажа, которых явно в избытке у Орлова.
Рецензия 6. Людмила Казарян о подборках стихотворений Дарьи Мезенцевой и Горы Орлова
Этот «Полёт разборов» привлёк меня выбором очень разных и по-разному интересных поэтов. Когда авторов двое, возникает искушение их сравнить.
Меж тем, как мне кажется, в данном случае «живущий несравним»: Дарья Мезенцева и Гора Орлов используют разные типы письма, адресуются к очень непохожим собеседникам, находятся на разных стадиях формирования авторского стиля. У них различается сама дистанция между автором и лирическим субъектом: у Горы Орлова эта дистанция стремится к минимуму, что позволило мне заговорить о его «сверхновой искренности». Даже отношение авторов к цитированию различается, в том числе и выбором источников цитат. Гора Орлов предположил, что его тексты автокоммуникативны, но именно такие тексты парадоксальным образом адресованы «всем-всем-всем», и узнаваемость используемых автором цитат и аллюзий этому способствует.
Дарья Мезенцева прекрасна, гармонична — но её идеальный читатель владеет несколькими языками, включая греческий.
Гора Орлов полагает, что говорит о себе и для себя, — но его «я-высказывание» получает читательский отклик, причём потенциально — у множества читателей.
Текст сам учит читателя, как его читать, как его воспринимать.
Стихи Горы Орлова, как и стихи Дарьи Мезенцевой, обращаются и к традиции: к узнаваемым всеми текстам отсылал своих читателей, например, Тимур Кибиров, уподобление поэта богу (и даже Богу) восходит ещё к оде Державина, разговор на равных с Космосом вели футуристы…
Говорение от лица культуры, от лица воображённого себе персонажа в настоящий момент истории могут назвать апроприацией — и «прямое высказывание», максимальное приближение лирического субъекта к автору становится едва ли не требованием. При этом человеческие чувства схожи у разных людей — и текст воспринимается также напрямую: говоря о себе, автор говорит и о других. Этот уровень откровенности/искренности работает на сближение автора с читателем. Так, например, Таня Скарынкина, когда пишет о незнакомых читателю, но близких ей людях и реалиях своего детства, не отдаляется от читателя, а приближается к нему, включает его в свой ближний круг.
Подборка стихотворений Горы Орлова, представленных на обсуждение
Поэт, прозаик, литературный и кинокритик. Публикуется в «Независимой газете», «Учительской газете», журналах «Формаслов», «Урал» и др. Ведёт телеграм-канал о книгах и паблик о современной поэзии «складбище».
***
гора орлов горло лов ловушка и погремушка ты мне слово я тебе десять ты мне слово люблю я тебе сотню сердец вырву у других сто пудов есть такие же дураки как данко сотни сердец просто чтобы ты не посмотрел на меня с неприязнью по крайней мере поглубже упрятал это чувство с лица
***
в метро я всегда боюсь пойти за незнакомцем, потому что, зная себя, я точно не вернусь к своей прежней жизни. я точно из тех, кто выходит покурить и больше никогда не возвращается. меня нет, и я в ком-то. я душа компании и душечка я душное я душанбе я хач я царь я червь я бог я твой иисус я твой аллах я твой будда — заметил что у каждого божественного существа есть удвоенная буква — называйте меня пожалуйста горра, или можно просто господь всего сущего
***
минуты уходят это я им сказал идти назад
небо морщится это я приказал ему плакать
зачем шагать если можно ползти наверх
от него мне привет или скорее привета два
почему ты в этом прикиде
разве тебя заставили жить в нём
ты покупал его чтобы как-то пробыть до завтра
но остался в нём навсегда
давно уже стоило жать на газ
знаю что ты не тормоз но нам пора
***
грех первороден, порочность двуродна
этим уродам отрубишь все бошки
отрастают всё новые
кончишь — и больше всё хочешь
еще кого-нибудь, кто финишировал не так ярко
того, кто не расплескал по дороге всё семя
донёс его в тебя
вместо того чтобы растерять по дороге
в стихотворении или где-то ещё
***
если убить словом ещё можно
то я к тебе с мечом остро заточенным о логос
про друзей и правда не пишут стихи
ты проходишь по разряду недруга и недружелюбности
посмотри это в словаре на букву ‘н’
словом года оксфодский словарь выбрал ‘сука’
гендеро-нейтрально как ты любишь
хотя откуда помнить мне как любишь ты
сначала было слово
а теперь твоё художественное молчание
которое больше говорит о разрушении тобой прежнего мира
буквы это то что нас объединяет
объединяло
***
стихи не рождаются
если мы их не рожаем
если не делаем кесарево
если не водим скальпелем
если неправильно дышим
если — филоним играем
стихи не
если мы сами не стихи
а всего лишь формочки
для сюжетов
***
седины месяц в мочке уха
рифмуется с серыми волосами на голове
едешь куда-то на дальнюю станцию
красивая морщина пролегает во лбу
не хватает звезды, как у царевны-лебедь
и я жду, когда кто-нибудь справа или слева
прибудет скорее в свой пункт назначения
тогда я просто смогу сесть рядом
тогда я просто смогу быть с тобой рядом:
случайно докоснуться до запястья
***
я заведу мини-пига, как символ нашей любви, которую мы прохрюкали. которую невозможно было посадить на привязь, а она — розовела, как девственная или детская. розовела, переходя от красного (ярости) к белому (спокойствию). наша любовь — это переход состояний. от самого яркого — поцелуев в дёсны до самого смутного желания выпустить поскорее из памяти, оставив какой-нибудь символ в напоминание о былом. я тебя хрю.
***
школа злословья —
играешь кровью играешь мускулами
я знаю что тебе недоступно выиграть в
физическом смысле поэтому ты выбираешь игры ума
но —
зачем тебе ум когда есть физическое
зачем тебе физкультура когда можно трахнуть физкультурника
зачем тебе культура когда есть спорта культивирование
зачем тебе физическая активность когда есть — активность филологическая
— нах?
***
будущее не наступит — я знаю уже наступило
будущее зовёт, будущее кричит.
«кончи мне в рот», — кричит будущее.
«кончи мне на живот», — кричит настоящее.
я никогда не могу выбрать: может быть, подождать?
пока не умрет каждая из их яйцеклеток
выйдут из клеток
минуя оковы тела
***
я хочу идти не дают бежать
ты займи мне сил
я тебе отдам
ты мне дай полёт
я верну тебе
облака и взлёт
что мне делать с небом
что часы что час
ты не видел нас
ты не знаешь нас
мы теперь в плену
у моей тоски
у неё теперь мы в уме
***
выпрыгнул из окна
думал что это дверь
думал что полетит
ну а чего теперь
вышел вошёл ушёл
и побежал назад
больше он никогда
слабости не покажет
***
было или не было
знаю или нет
ты моя принцесса
я твой белый снег
небо стекловата
дождь и те мосты
в сердце пустовато
некуда грести
грёз ведь больше нету
все заменено на грех
спорить больше нету
смысла обо мне
я ищу себя в других
в лучших самых
я ищу других
в самом себе
близнячество
и диффузия
танцуют фугу
смерти
фугу смерти танцует бурят
фугу смерти танцует немец
хайль, иван-Дурак
хай, телесность
здравствуй грусть
и прощай ревность
я тебе душу ты мне
кисель из ревеня
я тебя ремня
ты мне лавину дня
не обрушивайся на меня
солнце светит
и смеётся свет
ты смеёшься
и гаснет свет
ты — ярче
ты жарче, ты журчишь
ты солнце, ты лопасть, ты пропасть
пропасть и сколоться
уколы от роз
я в дартс не играю
я ни за кого не голосую
я не в избирательной комиссии
мне не выбрать человека
мне не вызнать в человеке человека
мне не видно в нем своё
мне видна лишь пустота
в темноте не увидать пустоты
ты идёшь со мной
мы ложимся спать
спать с тобой это весело
спать с тобой это здорово
поднимай и принимай моё золото
мой блеск
